ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ПРОЦЕНТ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКИЙ ДОХОД
Процент, как мы это видели в двух предыдущих главах, появляется первоначально, есть первоначально и остаётся в действительности не чем иным, как той частью прибыли, т. е. прибавочной стоимости, которую функционирующий капиталист, промышленник или купец, поскольку он применяет не собственный, а взятый в ссуду капитал, должен выплатить собственнику и кредитору этого капитала. Если капиталист применяет только собственный капитал, то такого деления прибыли не происходит; эта последняя целиком принадлежит ему. В самом деле, раз собственники капитала сами же применяют его в процессе воспроизводства, они не принимают участия в конкуренции, определяющей ставку процента, и уже в этом сказывается, насколько категория процента, невозможная без определения ставки процента, сама по себе чужда движению промышленного капитала.
«Ставка процента может быть определена как та пропорциональная сумма, которой довольствуется кредитор и которую платит заёмщик за пользование известной суммой денежного капитала в течение года или иного более продолжительного или более короткого периода… в тех случаях, когда собственник капитала действительно применяет его для воспроизводства, он не принадлежит к числу тех капиталистов, отношением которых к числу заёмщиков определяется ставка процента» (Th. Tooke. «A History of Prices etc. from 1793 to 1837». Vol. II, London, 1838, p. 355–356).
В самом деле, только разделение капиталистов на денежных капиталистов и промышленных капиталистов превращает часть прибыли в процент, вообще создаёт категорию процента, и только конкуренция между этими двумя видами капиталистов создаёт ставку процента.
Пока капитал функционирует в процессе воспроизводства, — даже при том предположении, что он принадлежит самому промышленному капиталисту, которому поэтому не приходится
возвращать его кредитору, — до тех пор в распоряжении капиталиста как частного лица находится не самый этот капитал, а лишь прибыль, которую он может расходовать как доход. Пока его капитал функционирует как капитал, он принадлежит процессу воспроизводства, закреплён в нём. Хотя промышленный капиталист и является его собственником, но эта собственность не даёт ему возможности до тех пор, пока он пользуется капиталом как капиталом для эксплуатации труда, одновременно располагать им и ещё каким-нибудь способом. Совершенно так же обстоит дело и с денежным капиталистом. Пока его капитал находится в ссуде и потому функционирует как денежный капитал, он приносит ему проценты, часть прибыли, но основной суммой капиталист не может располагать. Это обнаруживается всякий раз, когда капиталист отдаёт свой капитал в ссуду, например на год или на несколько лет, и через известные сроки получает проценты, не получая обратно капитала. Но даже возвращение капитала нисколько не меняет дела. Получая его обратно, капиталист всегда должен снова отдавать его в ссуду, если желает сохранить для себя его действие как капитала, в данном случае, денежного капитала. Пока капитал находится в его руках, он не приносит процентов и не действует как капитал; а пока он приносит проценты и действует как капитал, он находится не в его руках. Отсюда возможность ссужать капитал на вечные времена. Поэтому совершенно неправильны следующие замечания Тука против Бозанкета. Он цитирует Бозанкета («Metallic, Paper, and Credit Currency». London, 1842, p. 73):
«Если бы ставка процента была понижена до 1%, то взятый в ссуду капитал был бы почти равнозначен (on a par) собственному капиталу».
Тук даёт здесь следующее пояснение:
«Что капитал, взятый в ссуду из такого или даже меньшего процента, может хотя бы приблизительно быть равнозначным собственному капиталу, — это настолько странное утверждение, что вряд ли оно заслуживало бы серьёзного внимания, если бы не исходило от столь умного и хорошо осведомлённого по отдельным пунктам темы автора. Неужели он упустил из виду или считал не имеющим большого значения то обстоятельство, что предпосылкой ссудного капитала является обратная уплата?» (Th. Tooke. «An Inquiry into the Currency Principles». 2nd ed., London, 1844, p. 80).
Если бы процент был = 0, то промышленный капиталист, взявший капитал в ссуду, оказался бы в одинаковом положении с тем капиталистом, который работает с собственным капиталом. Оба получали бы одинаковую среднюю прибыль, а капитал
функционирует как капитал, будь то заёмный или собственный, лишь постольку, поскольку он производит прибыль. То условие, что капитал должен быть возвращён, ничего не изменило бы в этом. Чем больше ставка процента приближается к нулю, т. е., например, понижается до 1%, тем больше капитал, взятый в ссуду, становится в одинаковое положение с собственным капиталом. До тех пор пока денежный капитал должен существовать как денежный капитал, он всё время должен снова и снова отдаваться в ссуду, и притом из существующего процента, скажем из 1%, и всё время одному и тому же классу промышленных и торговых капиталистов. Пока последние функционируют как капиталисты, различие между тем, кто функционирует при помощи заёмного капитала, и тем, кто функционирует с собственным капиталом, заключается лишь в том, что один должен уплачивать проценты, а другой — нет; один кладёт себе в карман всю прибыль p, а другой p − z, прибыль минус процент; чем больше z приближается к нулю, тем больше p − z приближается к p, и, следовательно, тем больше оба капиталиста становятся в одинаковое положение. Один должен возвращать капитал и снова занимать; а другой, раз его капитал должен функционировать, тоже постоянно должен вновь авансировать капитал для процесса производства и не может располагать им иначе, как только для этого процесса. Впрочем, остаётся ещё одно само собой понятное различие, заключающееся в том, что один из этих капиталистов — собственник своего капитала, а другой — нет.
Теперь возникает вопрос: каким образом это чисто количественное деление прибыли на чистую прибыль и процент переходит в качественное? Другими словами, каким образом капиталист, применяющий лишь свой собственный, а не заёмный капитал, тоже относит часть своей валовой прибыли в особую категорию процента и особо исчисляет его как таковой? И, далее, каким образом в связи с этим всякий капитал, — заёмный или нет, — как капитал, приносящий проценты, отличается от себя самого как приносящего чистую прибыль?
Известно, что не всякое случайное количественное деление прибыли такого рода превращается в качественное. Например, несколько промышленных капиталистов объединяются для ведения предприятия и затем распределяют между собой прибыль согласно юридически закреплённому договору. Другие ведут своё предприятие самостоятельно, без компаньонов. Эти другие не исчисляют своей прибыли по двум категориям, одну часть как индивидуальную прибыль, другую как прибыль компании для несуществующих компаньонов. Следовательно, в этом случае
количественное деление не превращается в качественное. Деление происходит в том случае, когда собственник состоит из нескольких юридических лиц; оно не имеет места, когда этого нет.
Чтобы дать ответ на вопрос, нам придётся несколько дольше остановиться на действительном исходном пункте образования процента; т. е. необходимо исходить из предположения, что денежный капиталист и производительный капиталист действительно противостоят друг другу не только как юридически разные лица, но и как лица, играющие совершенно различные роли в процессе воспроизводства, или как лица, в руках которых один и тот же капитал действительно совершает двоякое и совершенно различное движение. Один лишь отдаёт капитал в ссуду, другой производительно его применяет.
Для производительного капиталиста, работающего при помощи заёмного капитала, валовая прибыль распадается на две части: процент, который он должен заплатить кредитору, и избыток сверх процента, составляющий его собственную долю в прибыли. Если общая норма прибыли дана, то эта последняя часть определяется ставкой процента; если дана ставка процента, то эта часть определяется общей нормой прибыли. И далее: как бы валовая прибыль, действительная величина стоимости всей прибыли, ни отклонялась в каждом конкретном случае от средней прибыли, та её часть, которая принадлежит функционирующему капиталисту, определяется процентом, так как этот последний фиксируется общей ставкой процента (если оставить в стороне случаи особых юридических договоров) и предполагается как величина данная, прежде чем начнётся процесс производства, т. е. прежде чем будет получен его результат, валовая прибыль. Мы видели, что действительный специфический продукт капитала есть прибавочная стоимость, или, точнее, прибыль. Но для капиталиста, работающего при помощи заёмного капитала, этот продукт не прибыль, а прибыль минус процент, т. е. часть прибыли, остающаяся у него по уплате процента. Таким образом эта часть прибыли необходимо представляется ему продуктом капитала, поскольку этот капитал функционирует; по отношению к нему так оно и есть в действительности, потому что он — представитель капитала лишь как функционирующего капитала. Он — персонификация капитала, поскольку капитал функционирует, а функционирует он постольку, поскольку вложен в промышленность или в торговлю таким образом, что приносит прибыль, и поскольку применяющий его капиталист совершает с ним те операции, которых требует данная отрасль предпринимательства. В противоположность проценту, который он должен выплачивать
из валовой прибыли кредитору, приходящаяся на его долю остальная часть прибыли необходимо принимает, таким образом, форму промышленной, соответственно торговой, прибыли, или, употребляя выражение, охватывающее и ту и другую, принимает форму предпринимательского дохода. Если валовая прибыль равна средней прибыли, то величина этого предпринимательского дохода будет определяться исключительно ставкой процента. Если валовая прибыль отклоняется от средней прибыли, то разность между нею и средней прибылью (за вычетом из той и другой процента) определяется всеми теми конъюнктурными моментами, которые вызывают временное отклонение, — или отклонение нормы прибыли в отдельной сфере производства от общей нормы прибыли, или же отклонение той прибыли, которую получает отдельный капиталист в определённой сфере, от средней прибыли этой особой сферы. Но мы видели, что норма прибыли в самом процессе производства зависит не только от прибавочной стоимости, но и от многих других обстоятельств: от покупной цены средств производства, от методов производства, более производительных, чем средние, от экономии постоянного капитала и т. д. И если оставить в стороне цену производства, то норма прибыли зависит от особых конъюнктурных моментов, а в каждой отдельной предпринимательской сделке от большей или меньшей ловкости и предприимчивости капиталиста, от того, насколько покупает или продаёт капиталист выше или ниже цены производства, от того, следовательно, присваивает ли он себе в процессе обращения бо́льшую или меньшую часть совокупной прибавочной стоимости. Но во всяком случае количественное деление валовой прибыли превращается здесь в качественное, тем более, что само количественное деление зависит от того, что подлежит делению, как хозяйничает активный капиталист при помощи капитала и какую валовую прибыль он приносит ему как функционирующий капитал, т. е. вследствие функций капиталиста как активного капиталиста. Функционирующий капиталист предполагается здесь не собственником капитала. Собственность на капитал представлена по отношению к нему кредитором, денежным капиталистом. Таким образом, процент, который функционирующий капиталист уплачивает ему, является частью валовой прибыли, приходящейся на долю собственности на капитал, на долю этой собственности как таковой. В противоположность этому часть прибыли, приходящаяся на долю активного капиталиста, представляется теперь в виде предпринимательского дохода, вытекающего исключительно из операций или функций, которые он совершает в процессе воспроизводства
при помощи капитала, следовательно, специально из тех функций, которые выполняет он как предприниматель в промышленности или торговле. Следовательно, по отношению к нему процент представляется просто плодом собственности на капитал, плодом капитала самого по себе, абстрагированного от процесса воспроизводства капитала, плодом капитала, поскольку он «не работает», не функционирует; между тем предпринимательский доход представляется ему исключительно плодом тех функций, которые он совершает с капиталом, плодом движения и процессирования капитала, такого процессирования, которое представляется активному капиталисту теперь как его собственная деятельность в противоположность бездеятельности, неучастию денежного капиталиста в процессе производства. Это качественное разграничение двух частей валовой прибыли, заключающееся в том, что процент есть плод капитала самого по себе, плод собственности на капитал, независимо от процесса производства, а предпринимательский доход — плод процессирующего капитала, капитала действующего в процессе производства, а потому плод той активной роли, которую лицо, применяющее капитал, играет в процессе воспроизводства, — это качественное разграничение отнюдь не является лишь субъективным представлением денежного капиталиста в одном случае, промышленного капиталиста в другом. Оно основывается на объективном факте, потому что процент притекает к денежному капиталисту, кредитору, являющемуся просто собственником капитала, т. е. просто представителем собственности на капитал до процесса производства и вне процесса производства; предпринимательский же доход притекает только к функционирующему капиталисту, не собственнику капитала.
Как для промышленного капиталиста, поскольку он работает с заёмным капиталом, так и для денежного капиталиста, поскольку он не сам применяет свой капитал, чисто количественное деление валовой прибыли между двумя различными лицами, имеющими различные юридические титулы на один и тот же капитал, а потому и на произведённую им прибыль, превращается в качественное деление. Одна часть прибыли представляется теперь плодом, который сам по себе причитается капиталу в одном определении последнего, в виде процента; другая часть представляется специфическим плодом капитала в другом, противоположном определении, и потому представляется предпринимательским доходом; одна представляется исключительно продуктом собственности на капитал, другая — продуктом исключительно функционирования с этим
капиталом, продуктом процессирующего капитала, или продуктом тех функций, которые выполняет активный капиталист. И эта кристаллизация и взаимное обособление обеих частей валовой прибыли, как если бы они происходили из двух существенно различных источников, должны теперь установиться для всего класса капиталистов и для всего капитала. При этом безразлично, получен ли капитал, применяемый активным капиталистом, в ссуду или нет, применяется ли капитал, принадлежащий денежному капиталисту, им самим или нет. Прибыль от всякого капитала, а следовательно и средняя прибыль, основывающаяся на выравнивании капиталов между собой, распадается или может быть разложена на две качественно различные, взаимно самостоятельные и не зависимые друг от друга части, процент и предпринимательский доход, из которых каждая определяется особыми законами. Капиталист, работающий с собственным капиталом, точно так же, как тот, который работает с заёмным капиталом, делит свою валовую прибыль на процент, который полагается ему как собственнику, как кредитору, ссудившему свой собственный капитал самому себе, и на предпринимательский доход, причитающийся ему как активному, функционирующему капиталисту. Таким образом, для этого деления, как качественного, не имеет значения, должен ли капиталист действительно поделиться с другим капиталистом или нет. Тот, кто применяет капитал, если даже он работает с собственным капиталом, распадается на два лица: простого собственника капитала и лицо, применяющее капитал; сам его капитал по отношению к приносимым им категориям прибыли распадается на капитал-собственность, капитал вне процесса производства, сам по себе приносящий процент, и на капитал в процессе производства, который, как капитал, совершающий процесс, приносит предпринимательский доход.
Итак, процент закрепляется таким образом, что выступает теперь не как безразличное для производства деление валовой прибыли, имеющее место лишь в том случае, когда промышленник работает при помощи заёмного капитала. Даже когда он работает с собственным капиталом, его прибыль распадается на процент и предпринимательский доход. Вместе с тем чисто количественное деление становится качественным; оно имеет место независимо от того случайного обстоятельства, является ли промышленник собственником своего капитала или нет. Это не только части прибыли, распределяемые между разными лицами, но две различные категории прибыли, которые стоят в различном отношении к капиталу, т. е. относятся к различным определённым формам капитала.
Теперь очень ясными становятся причины, благодаря которым это деление валовой прибыли на процент и предпринимательский доход, раз оно сделалось качественным, сохраняет этот характер качественного деления для всего капитала и для всего класса капиталистов.
Во-первых: это вытекает уже из того простого эмпирического обстоятельства, что большинство промышленных капиталистов, хотя и в различной мере, работает при помощи как собственного, так и заёмного капитала и что отношение между собственным и заёмным капиталом в различные периоды изменяется.
Во-вторых: превращение одной части валовой прибыли в форму процента превращает другую её часть в предпринимательский доход. В самом деле, этот последний есть лишь та противоположная форма, которую принимает избыток валовой прибыли над процентом, когда процент существует как особая категория. Всё исследование вопроса, каким образом валовая прибыль дифференцируется на процент и предпринимательский доход, сводится просто к исследованию того, каким образом часть валовой прибыли вообще кристаллизуется и приобретает самостоятельное существование в виде процента. Но капитал, приносящий проценты, исторически существует как готовая, старинная форма, а потому и процент как готовая форма прибавочной стоимости, произведённой капиталом, существует уже задолго до появления капиталистического способа производства и соответствующих ему представлений о капитале и прибыли. Поэтому и до сих пор денежный капитал, капитал, приносящий проценты, всё ещё остаётся в народном представлении капиталом как таковым, капиталом par excellence*. Отсюда же, с другой стороны, и то господствовавшее до времени Масси представление, будто процентом оплачиваются деньги как таковые. То обстоятельство, что данный в ссуду капитал приносит процент независимо от того, применяется ли он в действительности как капитал или нет, — он приносит процент даже в том случае, если он взят в ссуду в целях потребления, — укрепляет представление о самостоятельности этой формы капитала. Лучшее подтверждение той самостоятельности, с какой в первые периоды капиталистического способа производства процент выступает по отношению к прибыли, а приносящий проценты капитал — по отношению к промышленному капиталу, заключается в том, что лишь в середине XVIII века был открыт (Масси, а затем Юмом98) тот факт, что
* — по преимуществу. Ред.
процент есть просто часть валовой прибыли, и что вообще приходилось делать такое открытие.
В-третьих: работает ли промышленный капиталист с собственным или с заёмным капиталом, это ничего не изменяет в том обстоятельстве, что ему противостоит класс денежных капиталистов как особый вид капиталистов, денежный капитал как самостоятельный вид капитала и процент как соответствующая этому особому капиталу самостоятельная форма прибавочной стоимости.
Качественно процент есть прибавочная стоимость, которую доставляет просто собственность на капитал, которую капитал приносит сам по себе, хотя его собственник остаётся вне процесса воспроизводства, которую капитал, следовательно, даёт обособленно от своего процесса.
Количественно часть прибыли, образующая процент, представляется так, как будто она связана не с промышленным и торговым капиталом как таковым, а с денежным капиталом, и норма этой части прибавочной стоимости, норма процента, или ставка процента, закрепляет такое отношение. Потому что, во-первых, ставка процента — несмотря на свою зависимость от общей нормы прибыли — определяется самостоятельно и, во-вторых, подобно рыночной цене товаров, она, в противоположность неуловимой норме прибыли, выступает как устойчивое, при всех переменах единообразное, очевидное и всегда данное отношение. Если бы весь капитал находился в руках промышленных капиталистов, то не существовало бы ни процента, ни ставки процента. Самостоятельной формой, которую принимает количественное деление валовой прибыли, порождается качественное деление. Если сравнить промышленного капиталиста с денежным капиталистом, то первого отличает от второго лишь предпринимательский доход как избыток валовой прибыли над средним процентом, который выступает благодаря ставке процента в качестве эмпирически данной величины. Если же, с другой стороны, сравнить того же промышленного капиталиста с промышленным капиталистом, который хозяйствует при помощи собственного, а не заёмного капитала, то этот последний капиталист будет отличаться от него лишь как денежный капиталист, так как он кладёт процент в свой карман, вместо того чтобы его выплачивать. В обоих случаях часть валовой прибыли, отличная от процента, представляется ему предпринимательским доходом, а самый процент — прибавочной стоимостью, которую капитал даёт сам по себе и которую он поэтому стал бы давать и без производительного применения.
По отношению к отдельному капиталисту это практически верно. От его усмотрения зависит, ссудить ли свой капитал в качестве капитала, приносящего проценты, или самостоятельно увеличивать его стоимость, применяя его в качестве производительного капитала, причём безразлично, существует ли данный капитал уже в своей исходной точке как денежный капитал или же его ещё приходится превращать в денежный капитал. Но в общем масштабе, т. е. в применении ко всему общественному капиталу, — как то делают некоторые вульгарные экономисты, выдавая даже самое владение денежным капиталом за основание прибыли, — это, конечно, нелепо. Превращение всего капитала в денежный капитал без людей, покупающих и использующих для увеличения стоимости средства производства, в форме которых существует весь капитал, за исключением относительно небольшой его части, существующей в виде денег, конечно, представляет собой нелепость. Ещё большей нелепостью будет предполагать, что на основе капиталистического способа производства капитал может приносить процент, не функционируя как производительный капитал, т. е. не создавая прибавочной стоимости, частью которой и является процент, что капиталистический способ производства может совершать свой путь без капиталистического производства. Если бы непомерно большая часть капиталистов захотела превратить свой капитал в денежный капитал, то следствием этого было бы чрезмерное обесценение денежного капитала и чрезвычайное падение ставки процента; многие немедленно оказались бы не в состоянии жить на свои проценты и таким образом были бы вынуждены снова превратиться в промышленных капиталистов. Но, как уже сказано, каждый отдельный капиталист думает именно так. Поэтому, даже хозяйствуя с собственным капиталом, он необходимо рассматривает ту часть своей средней прибыли, которая равна среднему проценту, как продукт своего капитала как такового, получающийся независимо от процесса производства; и в противоположность этой части, обособившейся в виде процента, он рассматривает избыток валовой прибыли над процентом просто как предпринимательский доход.
В-четвёртых: {Пробел в рукописи.}
Итак, оказалось, что та часть прибыли, которую функционирующий капиталист должен уплачивать простому собственнику взятого в ссуду капитала, превращается в самостоятельную форму той части прибыли, которую приносит под названием процента всякий капитал как таковой, взят ли он в ссуду или нет. Величина этой части зависит от высоты средней ставки
процента. На происхождение её теперь указывает лишь то, что функционирующий капиталист, поскольку он является собственником своего капитала, не конкурирует — по крайней мере активно — в определении ставки процента. Чисто количественное деление прибыли между двумя лицами, имеющими различные юридические титулы на неё, превратилось в качественное деление, которое кажется вытекающим из самой природы капитала и прибыли. Потому что, как мы видели, когда часть прибыли вообще принимает форму процента, разность между средней прибылью и процентом, или избыток прибыли над процентом, превращается в противоположную проценту форму, в форму предпринимательского дохода. Эти две формы, процент и предпринимательский доход, существуют лишь в своей противоположности. Следовательно, обе они находятся в известном соотношении не с прибавочной стоимостью, по отношению к которой они суть лишь части, фиксированные под различными категориями, рубриками и названиями, а в соотношении одна с другой. Так как одна часть прибыли превращается в процент, то другая выступает в виде предпринимательского дохода.
Под прибылью мы постоянно понимаем здесь среднюю прибыль, так как здесь для нас совершенно безразличны отклонения как индивидуальной прибыли, так и прибыли в различных сферах производства, т. е. те или иные изменения в распределении средней прибыли, или прибавочной стоимости, связанные с конкурентной борьбой и другими обстоятельствами. Это относится вообще ко всему настоящему исследованию.
Процент же есть чистая прибыль, как называет его Рамсей, которую приносит собственность на капитал как таковая тому ли, кто является только кредитором, остающимся вне процесса воспроизводства, или собственнику, который сам производительно применяет свой капитал. Но и последнему капитал приносит эту чистую прибыль не как функционирующему капиталисту, а как денежному капиталисту, ссудившему свой собственный капитал как капитал, приносящий проценты, себе самому как функционирующему капиталисту. Подобно тому, как превращение денег и вообще стоимости в капитал есть постоянный результат капиталистического процесса производства, так их существование в качестве капитала есть постоянное предварительное условие капиталистического процесса производства. Благодаря своей способности превращаться в средства производства, они постоянно командуют неоплаченным трудом и потому превращают процесс производства и обращения товаров в производство прибавочной стоимости для своего владельца. Следовательно, процент есть лишь выражение того,
что стоимость вообще, — овеществлённый труд в его всеобщей общественной форме, — стоимость, принимающая в действительном процессе производства вид средств производства, противостоит живой рабочей силе как самостоятельная сила и является средством присвоения неоплаченного труда; и что такой силой она является благодаря тому, что противостоит рабочему как чужая собственность. Но, с другой стороны, в форме процента эта противоположность наёмному труду стирается, потому что приносящий проценты капитал как таковой находит свою противоположность не в наёмном труде, а в функционирующем капитале; капиталист-кредитор как таковой прямо противостоит действительно функционирующему в процессе воспроизводства капиталисту, а не наёмному рабочему, у которого именно на основе капиталистического производства экспроприированы средства производства. Приносящий проценты капитал — это капитал как собственность в противоположность капиталу как функции. Но пока капитал не функционирует, он не эксплуатирует рабочих и не вступает в антагонизм с трудом.
С другой стороны, предпринимательский доход составляет противоположность не наёмному труду, а лишь проценту.
Во-первых: если предположить среднюю прибыль как величину данную, то норма предпринимательского дохода определяется не заработной платой, а ставкой процента. Она будет выше или ниже в обратном отношении к ставке процента72.
Во-вторых: своё притязание на предпринимательский доход, а следовательно и самый этот доход, функционирующий капиталист выводит не из своей собственности на капитал, а из функции капитала в противоположность той его определённой форме, когда она существует как бездеятельная собственность. Это проявляется как непосредственно существующая противоположность в тех случаях, когда он оперирует заёмным капиталом, так что процент и предпринимательский доход достаются двум разным лицам. Предпринимательский доход возникает из функции капитала в процессе воспроизводства, т. е. вследствие операций, деятельности, которыми функционирующий капиталист опосредствует эти функции промышленного и торгового капитала. Но быть представителем функционирующего капитала — это не синекура, подобная представительству
72 «Предпринимательская прибыль зависит от чистой прибыли с капитала, а не последняя от первой». (Ramsay. «An Essay on the Distribution of Wealth», p. 214. Чистая прибыль у Рамсея всегда означает процент).
капитала, приносящего проценты. На основе капиталистического производства капиталист управляет как процессом производства, так и процессом обращения. Эксплуатация производительного труда сто́ит усилий для самого капиталиста или для других лиц, которые действуют от его имени. Его предпринимательский доход в противоположность проценту представляется ему, таким образом, чем-то независимым от собственности на капитал, более того, результатом его функций как не собственника, как работника.
Поэтому в его голове необходимо возникает представление, что его предпринимательский доход не только не находится в какой-либо противоположности наёмному труду, не только не является просто неоплаченным чужим трудом, а, напротив, сам есть не что иное, как заработная плата, плата за надзор, wages of superintendence of labour, более высокая плата, чем заработная плата обыкновенного наёмного рабочего, 1) потому что это более сложный труд, 2) потому что он сам выплачивает себе заработную плату. Что функция его как капиталиста состоит в том, чтобы производить прибавочную стоимость, т. е. неоплаченный труд, да ещё при самых экономных условиях, — это совершенно заслоняется тем фактом, что процент достаётся капиталисту, даже если он и не выполнял никакой функции как капиталист, а был лишь собственником капитала, и что, напротив, предпринимательский доход достаётся функционирующему капиталисту, даже если он не был собственником капитала, с которым функционирует. Из-за противоположных форм обеих частей, на которые распадается прибыль, т. е. прибавочная стоимость, забывают, что обе они являются просто частями прибавочной стоимости и что деление её ничего не может изменить ни в её природе, ни в её происхождении и условиях её существования.
В процессе воспроизводства функционирующий капиталист выступает по отношению к наёмным рабочим представителем капитала как чужой собственности, и денежный капиталист, будучи представлен функционирующим капиталистом, принимает участие в эксплуатации труда. То обстоятельство, что только как представитель средств производства по отношению к рабочим активный капиталист может выполнять свою функцию, может заставить рабочих работать на себя или сделать так, чтобы средства производства функционировали в качестве капитала, — это обстоятельство забывается из-за противоположности между функцией капитала в процессе воспроизводства и простой собственностью на капитал вне процесса воспроизводства.
В самом деле, та форма, которую обе части прибыли, т. е. прибавочной стоимости, принимают как процент и предпринимательский доход, не выражает отношения к труду, потому что это отношение существует лишь между ним и прибылью, или точнее, прибавочной стоимостью как суммой, как целым, как единством обеих этих частей. Отношение, в котором делится прибыль, и различные юридические титулы, на основе которых производится это деление, предполагают прибыль уже готовой, предполагают, что она уже существует. Поэтому, если капиталист является собственником капитала, с которым он функционирует, то он кладёт себе в карман всю прибыль, или прибавочную стоимость; для рабочего совершенно безразлично, берет ли капиталист всю прибыль себе или должен выплачивать часть её третьему лицу как юридическому собственнику. Таким образом, основы деления прибыли между двумя видами капиталистов превращаются мало-помалу в основы существования подлежащей делению прибыли, прибавочной стоимости, которую, независимо от какого бы то ни было позднейшего деления, капитал как таковой извлекает из процесса воспроизводства. Из того, что процент противостоит предпринимательскому доходу, а предпринимательский доход — проценту, что они оба противостоят друг другу, а не труду, следует, что предпринимательский доход плюс процент, т. е. прибыль, т. е. в конце концов прибавочная стоимость, основываются — на чём? На том, что обе её части имеют противоположные формы! Но прибыль производится прежде, чем происходит это деление, прежде, чем о нём может идти речь.
Капитал, приносящий проценты, оказывается таковым лишь постольку, поскольку данные в ссуду деньги действительно превращаются в капитал и поскольку производится избыток, часть которого есть процент. Но это не исключает того, что с ним независимо от процесса производства срастается свойство приносить проценты. Ведь рабочая сила также обнаруживает свою способность производить стоимость лишь тогда, когда она действует и реализуется в процессе труда; но это не исключает того, что она сама по себе, потенциально, как способность, есть деятельность, которой создаётся стоимость, и как таковая она не возникает лишь из процесса, а, напротив, служит предварительным условием процесса. Она покупается как способность создавать стоимость. Но её можно купить не только для того, чтобы заставлять производительно работать, но, например, и для чисто личных целей, для услуг и т. д. Так и с капиталом. Это уже дело заёмщика, использовать ли капитал как капитал, т. е. фактически привести в действие связанное с ним
свойство производить прибавочную стоимость. Оплачивает он в обоих случаях прибавочную стоимость, которая сама по себе, в возможности, заключается в товаре капитал.
Остановимся теперь подробнее на предпринимательском доходе.
Поскольку при капиталистическом способе производства фиксируется момент специфической общественной определённости капитала — собственность на капитал, обладающая свойством командовать над трудом других, — и поскольку процент выступает поэтому как часть прибавочной стоимости, которую в этих условиях производит капитал, другая часть прибавочной стоимости — предпринимательский доход — необходимо представляется в таком виде, как будто она возникает не из капитала как капитала, а из процесса производства, независимо от его специфической общественной определённости, которая в выражении процента на капитал ведь уже приобрела свой особый способ существования. Но процесс производства, обособленный от капитала, есть процесс труда вообще. Промышленный капиталист, в отличие от собственника капитала, выступает поэтому не как функционирующий капитал, а как лицо, функционирующее даже помимо капитала, как простой носитель процесса труда вообще, как работник и притом наёмный работник.
Процент сам по себе выражает именно существование условий труда как капитала в их общественной противоположности труду и в их претворении в личную власть по отношению к труду и над трудом. Собственность на капитал как таковую он выражает как средство присваивать продукты чужого труда. Но эта характерная особенность капитала представлена в проценте как нечто такое, что принадлежит капиталу помимо процесса производства и что отнюдь не является результатом специфически капиталистической определённости самого этого процесса производства. В проценте эта характерная особенность капитала представлена не в прямой противоположности труду, а, наоборот, вне отношения к труду, только как отношение одного капиталиста к другому, т. е. представлена как определение, чисто внешнее и безразличное для отношения капитала к самому труду. Таким образом, в проценте, в этом особом виде прибыли, в котором антагонистический характер капитала приобретает самостоятельное выражение, он выражен так, что этот антагонизм здесь совершенно погашен и происходит полное абстрагирование от него. Процент есть отношение
между двумя капиталистами, а не между капиталистом и рабочим.
С другой стороны, форма процента придаёт другой части прибыли качественную форму предпринимательского дохода, далее — форму платы за надзор. Особые функции, которые приходится выполнять капиталисту как таковому и которые выпадают на его долю как раз в отличие от рабочих и в противоположность рабочим, представляются как чисто трудовые функции. Он создаёт прибавочную стоимость не потому, что работает как капиталист, а потому, что несмотря на своё качество капиталиста он тоже работает. Поэтому эта часть прибавочной стоимости — это уже не прибавочная стоимость, а её противоположность — эквивалент выполненного труда. Так как отчуждённый характер капитала, его противоположность труду переносится по ту сторону действительного процесса эксплуатации, а именно переносится на капитал, приносящий проценты, то самый этот процесс эксплуатации представляется простым процессом труда, в котором функционирующий капиталист выполняет лишь иную работу, чем рабочий. Таким образом, труд по эксплуатации и эксплуатируемый труд тождественны как труд. Труд по эксплуатации точно так же есть труд, как и тот труд, который подвергается эксплуатации. Процент становится общественной формой капитала, но выраженной в нейтральной и индифферентной форме; предпринимательский доход становится экономической функцией капитала, но отвлечённой от определённого, капиталистического характера этой функции.
При этом в сознании капиталиста происходит совершенно то же, что с упомянутыми во II отделе этой книги основаниями для компенсации при выравнивании прибыли в среднюю прибыль. Эти основания для компенсации, которые определяющим образом влияют на распределение прибавочной стоимости, превращаются благодаря капиталистическому способу представления в причины возникновения и (субъективные) основания для оправдания прибыли.
Представление о предпринимательском доходе как о вознаграждении за труд по надзору, возникающее из противоположности, существующей между предпринимательским доходом и процентом, находит дальнейшую опору в том, что часть прибыли в самом деле может быть обособлена и действительно обособляется как заработная плата, или, точнее, наоборот: что часть заработной платы на основе капиталистического способа производства выступает как интегральная составная часть прибыли. Эта часть, как это правильно установил уже А. Смит,
выступает в чистом виде, самостоятельно и совершенно обособленно, с одной стороны, от прибыли (как суммы процента и предпринимательского дохода), с другой стороны — от той части прибыли, которая остаётся за вычетом процента как так называемый предпринимательский доход, — выступает в форме содержания управляющего в таких видах предприятий, размер и т. д. которых допускают настолько значительное разделение труда, что можно установить особую заработную плату для управляющего.
Труд по надзору и управлению необходимо возникает всюду, где непосредственный процесс производства имеет вид общественно-комбинированного процесса, а не является разъединённым трудом самостоятельных производителей73. Но природа его — двоякого рода.
С одной стороны, во всех работах, при выполнении которых кооперируются между собой многие индивидуумы, связь и единство процесса необходимо представлены одной управляющей волей и функциями, относящимися не к частичным работам, а ко всей деятельности мастерской, как это имеет место с дирижёром оркестра. Это — производительный труд, выполнять который необходимо при всяком комбинированном способе производства.
С другой стороны, если совершенно оставить в стороне купеческое дело, этот труд по надзору необходимо возникает при всех способах производства, основанных на противоположности между работником, как непосредственным производителем, и собственником средств производства. Чем больше эта противоположность, тем больше роль этого надзора за работниками. Поэтому своего максимума она достигает при системе рабства74. Но он необходим и при капиталистическом способе производства, так как здесь процесс производства есть одновременно и процесс потребления рабочей силы капиталистом. Совершенно так же, как в деспотических государствах, труд по надзору и всестороннее вмешательство правительства охватывает два момента: и выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами.
У античных писателей, непосредственно наблюдавших систему рабства, обе стороны труда по надзору были неразрывно
73 «Надзор здесь» (у крестьянина — собственника земли) «совершенно не нужен» (J. E. Cairnes. «The Slave Power». London, 1862, p. 48).
74 «Если характер работы требует распределения работников» (именно рабов) «на большем пространстве, то число надсмотрщиков, а потому и расход на вознаграждение труда, вызываемого этим надзором, должны соответственно возрасти» (J. E. Cairnes, цит. соч., стр. 44).
соединены в теории, как это имело место и на практике, — совершенно так же, как у современных экономистов, которые считают капиталистический способ производства абсолютным способом производства. С другой стороны, как я сейчас покажу на одном примере, апологеты современной системы рабства совершенно так же умеют использовать труд по надзору в качестве основания для оправдания рабства, как другие экономисты — для оправдания системы наёмного труда.
Villicus во времена Катона:
«Во главе рабовладельческого имения (familia rustica) стоял эконом (villicus от villa*), который принимал и выдавал, покупал и продавал, получал от владельца инструкции и в его отсутствие распоряжался и наказывал… Эконом, конечно, пользовался большей свободой, чем остальные рабы; в книгах Магона даётся совет разрешать ему вступать в брак, производить на свет детей и иметь свои собственные наличные деньги, а Катон советует женить его на экономке; он один мог надеяться в случае благопристойного поведения получить свободу из рук своего господина. В остальном все они составляли одну единую дворню… Всякий раб, в том числе и сам эконом, получал своё содержание от хозяина в определённые сроки и в строго установленном размере, причём ему предоставлялось уже самому сводить концы с концами… Размеры этого содержания устанавливались в зависимости от работы; поэтому, например, эконом, выполнявший более лёгкий труд, чем простые рабы, получал и меньшее содержание» (Mommsen. «Römische Geschichte». 2 Auflage, Bd. I, 1856, S. 809–810).
Аристотель:
«Ό γαρ δεσπότης ουκ εν τω κτασθαι τούς δούλους, αλλ' εν τω χρησθαι δούλους» («Потому что господин» — капиталист — «проявляется как таковой не в приобретении рабов» — собственности на капитал, которая даёт власть покупать труд, — «а в использовании рабов», — употреблении рабочих, в настоящее время наёмных рабочих, в процессе производства.) «Έστι δέ αύτη η επιστημη ουδεν μεγα εχουσα ουδε σεμνον» («Но в этой науке нет ничего великого или возвышенного») «α γαρ τον δουλον επιστασθαι δει ποιειν, εκεινον δει ταυτα επιστασθαι επιταττειν» («он должен уметь приказывать то, что раб должен уметь исполнять»). «Διο δσοις εξουαία μη αυτους κακοπαθειν, επιτροπος λαμβανει ταυτην την τιμην, αυτοι δε πολιτευονται η φιλοσοφουοιν». («Когда сами господа не находят нужным обременять себя этим, честь эту берёт на себя надсмотрщик; сами же они занимаются государственными делами или философией».) (Aristoteles. «De republica». Ed. Bekkeri, 1837, lib. I, 7.)
Аристотель без обиняков говорит, что господство как в политической, так и в экономической области возлагает на властителей функции господства; это означает, что в экономической области они должны уметь потреблять рабочую силу, и прибавляет к этому, что труду по надзору не следует придавать большого значения, ввиду чего господин, если только он достаточно состоятелен, передаёт «честь» этих хлопот надсмотрщику.
* — поместье. Ред.
Труд по управлению и надзору, поскольку этот труд не есть особая функция, обусловливаемая природой всякого комбинированного общественного труда, а вытекает из противоположности между собственником средств производства и собственником только рабочей силы, — причём безразлично, покупается ли последняя вместе с самим работником, как при системе рабства, или сам рабочий продаёт свою рабочую силу, и процесс производства является поэтому одновременно и процессом потребления его труда капиталом, — эта функция, возникающая из порабощения непосредственного производителя, часто выставляется как достаточное основание для оправдания самого этого отношения, и эксплуатация, присвоение чужого неоплаченного труда, столь же часто изображается как заработная плата, причитающаяся собственнику капитала. Но всего лучше делает это защитник рабства в Соединённых Штатах, некий адвокат О'Конор, в своей речи, произнесённой 19 декабря 1859 г. на митинге в Нью-Йорке под лозунгом «Справедливость к Югу».
«Итак, джентльмены, — заявил он под громкие аплодисменты, — негру самой природой предопределено положение раба. Он крепок и силён в работе; но природа, давшая ему эту силу, отказала ему как в умении управлять, так и в желании трудиться. (Одобрения.) И в том и в другом ему отказано! И та же природа, лишившая его воли к труду, дала ему господина для того, чтобы принуждать его к труду, сделать из него в тех климатических условиях, для которых он создан, полезного слугу как для самого себя, так и для господина, управляющего им. Я утверждаю, что не будет никакой несправедливости оставить негра в положении, в которое его поставила природа, дать ему господина, который управляет им; у негра не отнимают каких бы то ни было прав, принуждая его работать и доставлять справедливое вознаграждение своему господину за труд и таланты, которые тот применяет для того, чтобы управлять им и сделать его полезным как для себя самого, так и для общества» [«New-York Daily Tribune»99, 20 декабря 1859, стр. 7–8].
И вот наёмный рабочий, подобно рабу, тоже должен иметь господина, который заставлял бы его работать и управлял бы им. А раз предположены эти отношения господства и подчинения, будет в порядке вещей, что наёмный рабочий вынуждается производить свою собственную заработную плату и сверх того плату за надзор, компенсацию за труд по управлению и надзору за ним, вынуждается
«доставлять справедливое вознаграждение своему господину за труд и таланты, которые тот применяет для того, чтобы управлять им и сделать его полезным как для себя самого, так и для общества».
Труд по надзору и управлению, поскольку он возникает из антагонистического характера общества, в частности из господства капитала над трудом, и потому является общим для всех
способов производства, основанных, как и капиталистический способ, на классовой противоположности, этот труд при капиталистической системе непосредственно и неразрывно связан с производительными функциями, которые налагаются всяким комбинированным общественным трудом на отдельных индивидуумов в качестве особого труда. Заработная плата какого-нибудь epitropos*, или régisseur, как он назывался в феодальной Франции, совершенно отделяется от прибыли и принимает форму заработной платы за квалифицированный труд, как только предприятие достигает достаточно крупных размеров, для того чтобы оплачивать такого управляющего (manager), — хотя и при этом наши промышленные капиталисты ещё далеки от того, чтобы «заниматься государственными делами или философией».
Что не промышленные капиталисты, а промышленные управляющие (manager) являются «душой нашей промышленной системы», это заметил ещё г-н Юр75. Что касается торговой части предприятия, то всё необходимое об этом сказано уже в предыдущем отделе**.
Само капиталистическое производство привело к тому, что труд по надзору, совершенно отделённый от собственности на капитал, всегда предлагается в избытке. Поэтому сделалось необязательным, чтобы этот труд по надзору выполнялся капиталистом. Нет никакой необходимости в том, чтобы капельмейстер был собственником инструментов оркестра; в его функцию как дирижёра не входит также обязанность иметь дело с «оплатой» прочих музыкантов. Кооперативные фабрики дают доказательство того, что капиталист в качестве функционера производства стал столь же излишен, как сам он, представляя высшую ступень развития, считает излишним помещика. Поскольку труд капиталиста обусловливается процессом производства не только потому, что этот процесс капиталистический и, следовательно, поскольку этот труд сам собой не исчезает вместе с капиталом, поскольку он не ограничивается такой функцией, как эксплуатация чужого труда; поскольку, следовательно, он обусловливается формой труда как общественного труда, комбинацией и кооперацией многих для достижения общего результата, постольку труд этот совершенно так же независим от капитала, как независима от него сама эта форма, раз только
* — управляющего. Ред.
75 A. Ure. «Philosophie des manufactures». Tome I, Paris, 1836, p. 67–68, где этот Пиндар фабрикантов в то же время показывает им, что большинство из них не имеет ни малейшего представления о машинах, которые они применяют.
она сбросила с себя капиталистическую скорлупу. Утверждение, что этот труд необходим как капиталистический труд, как функция капиталиста, означает лишь, что вульгарный экономист не может представить себе форм, развившихся в недрах капиталистического способа производства, отделёнными и освобождёнными от их антагонистического капиталистического характера. По отношению к денежному капиталисту промышленный капиталист — работник, но работающий в качестве капиталиста, т. е. эксплуататора чужого труда. Плата, которую он требует и получает за этот труд, как раз равна присвоенному количеству чужого труда и непосредственно зависит, раз капиталист берет на себя необходимые хлопоты по эксплуатации, от степени эксплуатации этого труда, а не от степени напряжения, которого ему сто́ит эта эксплуатация и которое он может за умеренное вознаграждение свалить на управляющего. В английских фабричных округах после каждого кризиса можно встретить достаточное количество экс-фабрикантов, которые за небольшое вознаграждение заведуют фабриками, ранее принадлежавшими им самим, заведуют как управляющие, состоящие на службе у новых владельцев, зачастую своих кредиторов76.
Плата за управление, которой вознаграждаются управляющие как торговыми, так и промышленными предприятиями, выступает совершенно обособленно от предпринимательского дохода и в кооперативных фабриках рабочих и в капиталистических акционерных предприятиях. Отделение платы за управление от предпринимательского дохода, которое в других случаях является случайным, приобретает здесь постоянный характер. В кооперативной фабрике труд по надзору утрачивает свой антагонистический характер, так как управляющий оплачивается рабочими, а не является по отношению к ним представителем капитала. Акционерные предприятия, развивающиеся вместе с кредитом, вообще обнаруживают тенденцию всё более отделять этот труд по управлению как особую функцию от владения капиталом, собственным ли, или заёмным, совершенно так же, как с развитием буржуазного общества функции суда и управления отделяются от земельной собственности, атрибутами которой они были в феодальное время. Но когда, с одной стороны, простому собственнику капитала, денежному капиталисту, противостоит функционирующий
76 В одном известном мне случае обанкротившийся фабрикант сделался после кризиса 1868 г. платным наёмным работником у своих прежних рабочих. После банкротства фабрику взяло в свои руки товарищество рабочих, а прежний владелец сделался её управляющим. — Ф. Э.
капиталист, а с развитием кредита этот денежный капитал сам принимает общественный характер, концентрируется в банках и ссужается ими, а не его непосредственными собственниками; когда, с другой стороны, лицо, являющееся только управляющим, не владеющее капиталом ни под каким титулом, ни заимообразно, ни как-либо иначе, исполняет все реальные функции, выпадающие на долю функционирующего капиталиста как такового, — тогда остаётся лишь служащий, а капиталист как лицо излишнее исчезает из процесса производства.
Из опубликованных отчётов77 кооперативных фабрик в Англии видно, что, — за вычетом вознаграждения управляющему, которое составляет часть затраченного переменного капитала совершенно так же, как заработная плата остальных рабочих, — прибыль превышала среднюю прибыль, хотя эти фабрики иногда уплачивали более высокий процент, чем частные фабриканты. Причиной более высокой прибыли во всех этих случаях является бо́льшая экономия в применении постоянного капитала. Но нас при этом больше всего интересует то обстоятельство, что средняя прибыль (= проценту + предпринимательский доход) фактически и осязательно представляется здесь величиной, совершенно независимой от платы за управление. Так как прибыль здесь была больше средней прибыли, то и предпринимательский доход был больше, чем обыкновенно.
То же явление наблюдается и на некоторых капиталистических акционерных предприятиях, например в акционерных банках (Joint Stock Banks). «London and Westminster Bank» в 1863 г. выплатил 30% годового дивиденда; «Union Bank of London» и другие — 15%. Кроме вознаграждения управляющим из валовой прибыли, здесь выплачивается процент, уплачиваемый по вкладам. Высокая прибыль объясняется здесь тем, что вложенный в предприятия капитал составляет незначительную величину по сравнению с вкладами. Например, у «London and Westminster Bank» в 1863 г. — вложенный капитал 1 000 000 ф. ст., вклады 14 540 275 фунтов стерлингов. У «Union Bank of London» в 1863 г. — вложенный капитал 600 000 ф. ст., вклады 12 384 173 фунта стерлингов.
Смешение предпринимательского дохода с платой за надзор или за управление первоначально возникло из той особой формы, которую избыток прибыли над процентом принимает в противоположность проценту. Оно получило своё дальнейшее развитие благодаря апологетическому стремлению представить прибыль
77 Приведённые здесь данные отчётов доведены, самое большее, до 1864 г., так как текст был написан в 1865 году. — Ф. Э.
не как прибавочную стоимость, т. е. неоплаченный труд, а как заработную плату самого капиталиста за выполняемый им труд. Этому со стороны социалистов было противопоставлено требование, чтобы прибыль была фактически сведена к тому, за что она выдаётся в теории, а именно к простой плате за надзор. И это требование, противопоставленное теоретическому прикрашиванию, было тем неприятнее, чем более эта плата за надзор с возникновением многочисленного класса промышленных и торговых управляющих78 обретала, с одной стороны, подобно всякой другой заработной плате, свой определённый уровень и свою определённую рыночную цену и чем ниже, с другой стороны, она опускалась, как всякая плата за квалифицированный труд, по мере общего развития, понижавшего издержки производства особо обученной рабочей силы79. С развитием кооперации среди рабочих и акционерных предприятий среди буржуазии был уничтожен и последний предлог для смешения предпринимательского дохода с платой за управление, и прибыль практически выступила как то́, чем она бесспорно была теоретически: как чистая прибавочная стоимость, как стоимость, за которую не уплачивается эквивалента, как реализованный неоплаченный труд; так что функционирующий капиталист действительно эксплуатирует труд, и плод его эксплуатации, если он работает с заёмным капиталом, делится на процент и предпринимательский доход — избыток прибыли над процентом.
На базе капиталистического производства в акционерных предприятиях возникают новые мошенничества с платой за управление, рядом с действительным управляющим и над ним появляется множество членов правлений и наблюдательных советов, для которых управление и контроль фактически служат лишь предлогом к ограблению акционеров и к собственной наживе. На этот счёт имеется много любопытных подробностей
78 «Предприниматели — такие же работники, как и их наёмные рабочие. В этом отношении их интересы в точности совпадают с интересами их рабочих. Но одновременно с этим они являются также или капиталистами, или агентами капиталистов, и в этом отношении их интересы решительно противоположны интересам их рабочих» (Hodgskin. «Labour defended against the Claims of Capital etc.». London, 1825, p. 27).
«Широкое распространение образования среди машинных рабочих нашей страны уменьшает изо дня в день значение труда и искусства почти всех предпринимателей и хозяев, так как оно увеличивает число людей, обладающих их специальными знаниями» (стр. 30).
79 «Общее ослабление условных преград, увеличивающаяся возможность получить образование… имеет тенденцию понизить оплату квалифицированного труда, вместо того чтобы повысить оплату неквалифицированного» (J. St. Mill. «Principles of Political Economy». 2nd ed., vol. I, London, 1849, p. 479).
в работе «The City; or, the Phisiology of London Business; with Sketches on Change, and at the Coffee Houses». London, 1845.
«Что́ выигрывают банкиры и купцы благодаря тому, что участвуют в управлении восьми или девяти различных компаний, можно видеть из следующего примера: частный баланс г-на Тимоти Абрахама Кертиса, представленный после его банкротства в суд, показывал под рубрикой «директорство» — 800–900 ф. ст. ежегодного дохода. Так как г-н Кертис был директором Английского банка и членом правления Ост-Индской компании, то всякое акционерное общество считало за честь привлечь его в качестве директора» (стр. 81, 82).
Вознаграждение директоров таких обществ за каждое заседание, которые происходят еженедельно, равняется по меньшей мере одной гинее (21 марке). Дела о банкротстве, разбираемые в судах, показывают, что эта плата за надзор обыкновенно находится в обратном отношении к труду по надзору, который в действительности несут эти номинальные директора.