ГЛАВА III
Теория ценности (продолжение)
1. Учение о субституционной пользе. 2. Величина предельной пользы и количество благ. 3. Величина ценности благ при различных способах употребления. Субъективная меновая ценность. Деньги. 4. Ценность комплементарных благ. 5. Ценность производительных благ. Издержки производства. 6. Итоги.
1. Учение о субституционной пользе
Теперь мы подходим к пункту, где новой теории придётся натолкнуться на один из самых крупных подводных камней, и где даже такой опытный рулевой, как Бём-Баверк, не сможет спасти её от неизбежного крушения.
До сих пор мы рассматривали наиболее простые случаи оценки благ; мы предполагали, вместе с Бём-Баверком, что оценка блага зависит от предельной полезности, которую имеет именно это благо. На самом же деле всё обстоит не так просто. Послушаем самого автора:
«…Существование развитых меновых сношений, — говорит он, — может порождать… значительные усложнения. А именно, давая возможность во всякое время обменивать материальные блага одного рода на материальные блага другого рода, меновое хозяйство даёт вместе с тем возможность перекладывать недочёт в удовлетворении потребности одного рода на потребности другого рода… утрата ложится на предельную пользу материальных благ, служащих для замены утраченной вещи. Следовательно, предельная польза и ценность вещи одного рода определяются в данном случае предельной пользой известного количества материальных благ другого рода, употребляемых для приобретения экземпляра на место утраченного»1.
Это явление иллюстрируется следующим примером:
«Я имею только одно зимнее пальто. Его у меня украли. Заменить его другим экземпляром такого же рода я не могу. Но вместе с тем я не могу оставить без удовлетворения ту
1 Бём-Баверк, «Основы», стр. 57.
самую потребность, для которой предназначалась украденная вещь… Ввиду этого я постараюсь переложить утрату на другие мои потребности, менее важные; и вот, продав некоторые материальные блага, предназначавшиеся первоначально для иного употребления, я покупаю себе на вырученные таким путём деньги новое зимнее пальто»1. Для продажи придётся пожертвовать такими благами, которые имеют наименьшее «значение». Здесь, впрочем, могут быть, кроме продажи, различные случаи, характер которых определяется положением нашего «хозяйствующего субъекта». Если он богат, «то те 40 флоринов, которые нужны для покупки нового зимнего пальто» (курсив наш. Н. Б.), будут взяты из наличного запаса денег — соответственно сократятся расходы на предметы роскоши; если он — среднего достатка, тогда придётся экономить в течение более или менее долгого времени; если и это невозможно, тогда придётся прибегнуть к продаже или закладу вещей; и только в случае крайней бедности нельзя «переложить» утрату — тогда придётся ходить без пальто. — Итак, во всех случаях, кроме последнего, оценка вещи происходит не изолированно, а в связи с оценкой других вещей. «Я думаю, — говорит по этому поводу Бём, — что из всех субъективных определений ценности, какие только совершаются у нас, бо́льшая часть принадлежит к этому разряду. В особенности это следует сказать относительно оценки безусловно необходимых для нас материальных благ… мы почти всегда оцениваем упомянутые материальные блага не по их непосредственной предельной пользе, а по „субституционной предельной пользе“ (Substitutionsnutzen) материальных благ другого рода»2.
Эти рассуждения стоят гораздо ближе к действительности, чем те, о которых мы говорили раньше. Но зато они имеют весьма большое отрицательное «значение» для «благополучия» всей теории Бём-Баверка и иже с ним. В самом деле, откуда, например, появилась у Бёма цифра «40 флоринов»? И почему именно 40, а не 50 или 1 000? Ясно, что Бём в данном случае просто-напросто предполагает данными рыночные цены. Раз вводится, как необходимое определяющее условие, продажа и
1 Ibid., 58. Курсив наш.
2 Ibid., стр. 59. Курсив наш. По отношению к необходимым средствам жизни ясно, что оценка их по их непосредственной предельной полезности для единичного хозяйства абсурд, ибо «ценности необходимейших средств жизни… бесконечно велики» (G. Eckstein, Zur Methode der politischen Oekonomie. «Neue Zeit», XXVIII, B. I, S. 370).
покупка или только покупка, то тем самым вводится и объективно данная цена1. Этого не скрывает и сам Бём-Баверк, довольно ясно формулируя изложенное положение: «Необходимо, впрочем, — говорит он, — заметить, что и при существовании даже в высшей степени развитого менового хозяйства… мы делаем это (т. е. оцениваем по «субституционной пользе». Н. Б.) лишь тогда…, когда цены продуктов и условия удовлетворения различных видов наших потребностей таковы, что если бы утрата вещи падала именно на те самые нужды, которые удовлетворяются этой вещью, то лишились бы удовлетворения потребности относительно более важные, нежели в том случае, если употребить для замещения утраченного экземпляра путём обмена вещь, предназначенную для удовлетворения потребностей другого рода»2.
Таким образом, сам Бём-Баверк признает, что наша субъективная оценка предполагает здесь (т. е., по скромному заявлению Бёма, в большинстве случаев) объективную величину ценности. Но так как задача Бёма как раз в том и состоит, чтобы последнюю величину вывести из субъективных оценок, то ясно, что всё развитое нашим автором учение о субституционной пользе есть не что иное, как ложный круг: объективная ценность объясняется субъективными оценками, которые, в свою очередь, объясняются объективной ценностью. И этот теоретический скандал приключился как раз тогда, когда перед Бёмом вплотную стала проблема: объяснить не какое-нибудь гипотетическое, никаких общих точек соприкосновения с действительностью не имеющее, а настоящее, реальное хозяйство, которое характеризуется именно «развитым обменом»3. Любопытнее всего то, что Бём знает
1 Ср. R. Stolzmann, «Der Zweck in der Volkswirtschaft», S. 723.
2 Бём-Баверк. «Основы», стр. 59. Покупатели — говорит Scharling — «bestimmen den Preis, den sie für die Ware geben wollen, nicht nach ihrer eigenen Schätzung ihres Nutzens, sondern nach dem mutmasslichen Preise, den zu geben man von den Konsumenten erwartet» [«определяют цену, которую они хотят за товар, не по своей собственной оценке его полезности, а по предполагаемой цене, которая, как ожидается, будет дана потребителем» (нем.)] (l. c., 20).
3 Относительно другого теоретика предельной полезности, Визера, который не анализирует условий менового хозяйства, Бём замечает: «…положение Визера (Wieser, Ursprung und Hauptgesetze des wirtschaftlichen Wertes, стр. 128), гласящее, что предельная польза всегда «должна принадлежать к сфере пользы, получаемой от материальных благ того же самого рода», следует принимать лишь с той оговоркой, которую делает при этом сам автор: он рассматривает дело в чистом виде, оставляя в стороне условия менового хозяйства» («Основы», 59, примеч.). Итак, Визер не объясняет обмена; Бём начинает объяснять, но сейчас же спотыкается. Вот уж поистине: «нос вытащил, хвост увяз, хвост вытащил — нос увяз». Ср. также L. Walras, «Principe d'une théorie mathématique»
о «серьёзном теоретическом затруднении», которое имеется в данном пункте для теории предельной полезности. Всё же Бём старается выпутаться из сети противоречий. Эта попытка спасти теорию сводится к следующему: оценка зимнего пальто в 40 флоринов основывается «на антиципации тех условий, которые должны создаться лишь на рынке»1; поэтому подобные предварительные оценки «оказывают на практическую деятельность лишь такое же влияние, как и какая-нибудь неопределённая надежда, что нужный товар можно будет купить за известную цену, напр., за 40 гульд. Удастся купить за такую цену — хорошо; не удастся,— человек не просто возвращается домой с пустыми руками, а отказывается от разбитой действительностью надежды и соображает, позволяет ли ему его положение дать за товар более высокую цену, или же нет»2. Последний вопрос зависит, по Бём-Баверку, от того, имеется ли к услугам покупателя один или несколько рынков. В первом случае, «когда нужную вещь можно приобрести только на данном рынке, покупатель, без сомнения, будет предлагать за неё более высокую цену и в крайнем случае согласится дать цену, соответствующую высоте непосредственной предельной пользы»3… «Следовательно, — заключает Бём, — в образовании цены равнодействующей будет играть роль не низкая косвенная предельная польза покупаемой им вещи, основывающаяся на предположении определённого уровня рыночных цен, а, напротив, более высокая непосредственная предельная польза этой вещи — вывод очень важный для нашей теории цен»4. Во втором случае «гипотетическая оценка, пожалуй (!), ещё даст покупателю возможность, в поисках за низкой ценой, перейти из одной части рынка в другую; но она нигде не может воспрепятствовать цене повыситься до уровня непосредственной пользы товара»5. А отсюда такой вывод: «субъективные оценки, основывающиеся на предположении возможности купить оцениваемую вещь по определённой цене, служат для нашего поведения на том рынке, на котором, по нашему расчёту, должна реализоваться упомянутая возможность, достойным внимания
etc., ch. III, § Courbes de demande effective, p. 12, 13, 14. По существу формулы Вальраса являются простыми тавтологиями (ср. стр. 16 вышеуказанного сочинения).
1 Ibidem, стр. 177.
2 Ibidem, 179. Ср. также «Kapital und Kapitalzins» II, I, S. 397 u. ff.
3 Ibidem.
4 Ibidem. стр. 180.
5 Ibidem.
психическим этапом, но отнюдь не руководящим началом, от которого зависит решение вопроса в конечном счёте. Роль такого руководящего начала, напротив, и тут играет высота непосредственной предельной пользы товара»1.
Так старается Бём-Баверк разрешить вышеописанное «теоретическое затруднение». Как, быть может, заметил читатель, объяснение Бём-Баверка есть только кажущееся объяснение; на самом же деле оно висит в воздухе. Возьмём опять наиболее яркий пример: средства существования. Субъективная ценность их, основанная на полезности (берём единицу, соответствующую наименьшему пределу насыщения и наивысшей потребности), будет бесконечно велика; с другой стороны, пусть оценка, основанная на антиципации рыночных условий, будет равна 2 рублям. Когда будет возможно предложенное Бёмом решение? Другими словами, когда наш «индивидуум» согласится отдать какую угодно цену, «всё, что угодно, за кусок хлеба»? Ясно, что только при совершенно ненормальных рыночных условиях, и не просто ненормальных, т. е. уклоняющихся от нормы, а совершенно исключительных, т. е. таких, когда нельзя, в сущности, говорить об общественном производстве, общественном хозяйстве etc. в обычном смысле слова. Быть может, «в осаждённом городе» (один из примеров, излюбленных Бёмом) или на потерпевшем кораблекрушение судне, или у заблудившихся в пустыне возможен такой случай. В современной же жизни, при предположении нормального хода общественного производства и воспроизводства, ничего подобного не бывает. Бывает нечто совершенно иное. Между величиной субъективной оценки по полезности и величиной предполагаемой рыночной цены (в нашем примере, между ∞ и 2 рублями) существует целая лестница возможных цен (мы уже не говорим о возможном отклонении вниз от 2 рублей). Обычно, каждая конкретная индивидуальная сделка совершается на уровне, очень близком к «антиципированной» цене, и в целом ряде случаев достигает полного совпадения (ср., напр., фиксированные цены). Как бы то ни было, ясно одно: при нормальном ходе общественного производства соотношение между общественным спросом и общественным предложением таково, что индивидуальные оценки по полезности отнюдь не играют руководящей роли и даже не выступают на поверхность общественной жизни2. Этот наш пример годится для
1 Ibidem. 180, 181.
2 Scharling, l. c., S, 29; также Lewin, «Arbeitslohn und soziale Entwickelung», приложение.
обоих случаев, предполагаемых Бём-Баверком и отмеченных нами выше. Нам остаётся разобрать ещё один случай, которого касается автор. Это — покупка для перепродажи, где «покупатель оценивает товар не по его потребительной ценности, а по его (субъективной) меновой ценности»1. В подобных случаях дело происходит, по Бём-Баверку, следующим образом: «Рыночная цена определяется прежде всего определением меновой ценности товара со стороны торговца; эта оценка основывается на предполагаемой рыночной цене второго рынка, а последняя, в свою очередь, между прочим (!!) — на оценках товара покупателями, принадлежащими к району этого второго рынка»2. Здесь дело представляется ещё более сложным. Бём утверждает, что оценка покупателей вещи зависит исключительно от денежной суммы, которую можно выручить «при перепродаже её на другом рынке (за вычетом, конечно, провозной платы и торговых расходов)»3 и разлагает эту денежную сумму на оценки покупателей (оценки по полезности) второго рынка. Однако, всё это далеко не так просто. Торговец стремится получить максимальную торговую прибыль, высота которой зависит от целого ряда условий. Некоторые из них указывает сам Бём-Баверк: провозная плата и торговые расходы. Что это значит? Да не что иное, как введение новых рядов (и притом весьма различных по составу) товарных цен, которые почему-то принимаются за величину, в объяснении не нуждающуюся. На самом же деле каждая из составных частей этих расходов должна быть объяснена. Далее Бём-Баверк думает, что он достиг конечного пункта объяснения, когда дошёл до оценок покупателей второго рынка. Однако, это с его стороны лишь самообман. Ибо эти оценки, в свою очередь, разлагаются дальше. Они ведь вовсе не совершаются по чистой «полезности», ибо, с одной стороны, здесь имеются свои торговцы, которые перепродают товары на дальнейшие рынки; с другой стороны, даже простые покупатели оценивают товар не прямо, а по его «субституционной пользе». Присутствие торговцев заставляет нас переходить вместе с последними на третий рынок, но так как и там могут оказаться торговцы, то мы должны будем перейти к четвёртому, пятому и т. д. ad infinitum [до бесконечности (лат.)]. Затем, как мы видели, сюда же вплетается данность целого ряда товарных
1 Бём-Баверк, «Основы», стр. 181. С понятием субъективной меновой ценности мы встретимся в дальнейшем изложении, где будет дана подробная критика этого понятия.
2 Ibidem. 181.
3 Ibidem.
цен и оценок по субституционной пользе. Таким образом, в результате всё явление разлагается на множество элементов, из которых ни один не может быть объяснён сколько-нибудь удовлетворительно.
Мы должны остановиться ещё на одном контр-возражении Бём-Баверка, которое имеет общий характер: а именно, Бём хочет сделать общий отвод упрёку в том, что у него имеется порочный круг.
«Существенное для решения вопроса о порочном круге,— пишет наш автор, — состоит обычно в том, что те субъективные ценностные оценки, которые опираются на предполагаемое образование конкретной рыночной цены, отличны от тех, на которые опирается образование этой самой рыночной цены, и наоборот. Кажущийся круг зависит от диалектического однозвучия обоих употреблённых здесь слов „субъективные ценностные оценки“, если при этом не выяснено и не принято во внимание, что то же самое наименование покрывает не один и тот же феномен, а различные конкретные феномены, которые только выступают под одним и тем же видовым обозначением»1.
Это положение Бём иллюстрирует следующим примером:
«Парламентский клуб имеет и „клубную принудительную дисциплину“: его члены должны голосовать в парламенте так, как это решило большинство общего собрания клуба. Ясно, что здесь решение клуба весьма хорошо объясняется голосованием отдельных членов клуба, а позднейшее голосование его членов в парламенте так же хорошо объясняется решением клуба, причём в объяснении нет ни малейшего намёка на порочный круг»2.
Таким образом Бём хочет оправдаться тем, что у него одни субъективные оценки объясняются другими субъективными
1 Böhm-Bawerk, «Kapital und Kapitalzins», B. II, I, S. 403. Fussnote. «Das Wesentliche für die Zirkelfrage ist stets, dass jene subjektiven Wertschätzungen welche sich auf die vermutete Bildung eines konkreten Marktpreises aufstützen, andere sind als diejenigen, auf welche sich die Bildung eben dieses Marktpreises selbst aufslützt, und umgekehrt. Der Anschein eines Zirkels hängt nur an dem dialektischen Gleichklang der beiderseits gebrauchten Worte „subjektive Wertschätzung“ wenn dabei nicht ins Klare gestellt und nicht beachtet wird, dass derselbe Name bederseits nicht ein und dasselbe Phänomen, sondern verschiedene konkrete Phänomene deckt, die nur unter denselben Gatlungsnamen fallen».
1 Ibidem: «Ein parlamentarischer Klub hat „Klubzwang“: seine Mitglieder müssen im Parlament so abstimmen, wie es die Majorität der Klubversammlung beschlossen hat. Offenbar ist hier der Klubbeschluss ganz zutreffend aus der Abstimmung der einzelnen Mitglieder des Klubs, und die spätere Abstimmung der Mitglieder im Parlament ebenso zutreffend aus dem Klubbeschluss zu erklären, ohne dass im Mindesten ein Zirkel in der Erklärung vorläge».
оценками. Мы должны добавить, что за «вторыми» следуют «третьи», «четвёртые» и т. д. То обстоятельство, что все они различны, нисколько не спасает дела. Ведь и теория издержек производства, против которой с таким жаром сражаются сторонники теории предельной полезности, тоже отсылала от одних издержек к другим, от одних цен к другим. Но от этого она не переставала быть сплошным теоретическим кругом. Причина опять-таки ясна: речь идёт у нас об объяснении одной категории явлений через другую категорию явлений, а вовсе не о сведении однородных явлений друг к другу. В последнем случае имеется возможность лишь бесконечного (или почти бесконечного) удаления в пространстве и времени, так что всякая данная оценка будет выводить нас далеко за пределы современности: мы будем без устали развёртывать кинематографическую ленту в обратном порядке. Но это отнюдь не решение теоретической проблемы, а бесконечное отсылание от Понтия к Пилату.
Данное положение дел, конечно, не случайность. Как мы указывали выше, Бём должен был запутаться в ложном кругу, так как к этому его с неизбежностью толкала индивидуалистическая позиция школы. «Австрийцы» не понимают, что индивидуально-психологическое содержание личности определяется общественной средой, что «индивидуальное» у общественного человека есть в громадной степени «социальное», что «социальный атом» — такое же измышление австрийцев, как «болезненный пролетарий первобытных лесов» Вильгельма Рошера1. Поэтому дело идёт сравнительно гладко, пока анализируются «мотивы» и «оценки» придуманных Робинзонов, и, наоборот, появляются непреодолимые затруднения, лишь только речь заходит о «современности»: от психики «изолированного субъекта» нельзя перекинуть теоретического моста к психике человека товарного производства: если же взять психику последнего, то «объективные» элементы экономических явлений товарного мира тем самым уже даны, а, значит, их и нельзя вывести целиком из индивидуально-психологических явлений, не впадая при этом в определения idem per idem [того же через то же (лат.)].
В учении о субституционной пользе обнаруживается, таким образом, неправильность методологических основ австрийской школы и наиболее ясно выступает её полная теоретическая несостоятельность. Определение субъективной ценности через объективную, которая сама выводится из субъективной, — это
1 Разница здесь та, что Рошер видел в дообществевном человеке пролетария, а Бём — в пролетарии дообщественного человека.
центральная ошибка Бёма. Поэтому она в изменённой форме будет встречаться и при разрешении целого ряда других проблем более частного характера1.
2. Величина предельной пользы и количество благ
При рассмотрении вопроса о величине ценности мы выяснили, что она определяется, согласно Бём-Баверку, высотой предельной пользы. Теперь можно поставить дальнейший вопрос относительно факторов, определяющих высоту этой последней.
«Здесь, — говорит Бём-Баверк, — мы должны указать на отношение между потребностями и средствами их удовлетворения». Анализируя это соотношение, Бём-Баверк находит следующий простой «закон», выражающий зависимость между «потреблением» и «благами»:
«Чем их (т. е. потребностей Н. Б.) больше и чем они важнее, и чем меньше… количество материальных благ, которое может быть предназначено для их удовлетворения, тем выше должна стоять и предельная польза»2.
Итак, высота предельной пользы определяется двумя факторами: субъективным (потребности) и объективным (количество «благ»). Чем же определяется, в свою очередь, это количество? На последний вопрос теория австрийцев не даёт никакого ответа3. Она просто-напросто предполагает количество продуктов данным, т.е. предполагает раз навсегда данную величину «редкости». Однако, такая точка зрения теоретически крайне слаба, ибо «хозяйство», явления которого анализирует политическая
1 «Попытки критики этой теории (т. е. теории предельной полезности Н. Б.), — пишет г. Туган-Барановский, — в большинстве случаев так слабы, что не заслуживают серьёзного опровержения. Главное возражение против неё — утверждение, что величина удовлетворения, получаемого нами от хозяйственных предметов, не допускает количественного сравнения, — опровергнуто ещё Кантом…» (М. И. Туган-Барановский, «Основы политич. экономии», 2 изд. СПБ, 1911, стр. 56). Мы, однако, отнюдь не считаем этого возражения «главным», наоборот, его можно признать одним из наименее удачных. Любопытно, что г. Туган-Барановский обходит совершенно молчанием другие возражения, сделанные хотя бы Штольцманом, обе книги которого ему известны.
2 Бём-Баверк, «Основы», стр. 60.
3 «Для того, чтобы исследование проблемы ценности было доведено до конца, необходимо выяснить… почему одних предметов производится мало, а других много… Однако, читатель напрасно стал бы искать у теоретиков предельной полезности ясного ответа…» (Туган-Барановский, l. c., стр. 46).
экономия, включает в себя хозяйственную деятельность и, прежде всего, производство хозяйственных благ. Самое понятие «запаса» этих благ предполагает, как совершенно правильно утверждает A. Schor, предварительный производственный процесс1, явление, которое, так или иначе, но должно оказывать громадное влияние на оценки благ. Ещё более важное значение имеет производство, если мы от статики перейдём к динамике. Ясно, что теория австрийцев, которая исходит из данного запаса благ, не может объяснить элементарных явлений хозяйственной динамики, хотя бы такого явления, как движение цен, не говоря уже о более сложных. В связи с этим, те объяснения, которые Бём предлагает нам по вопросу о высоте ценности, сейчас же вызывают дальнейшие вопросы. «Жемчуг и алмаз» — говорит, напр., Бём-Баверк, — «находятся (!) в таком ограниченном количестве, что потребность в них удовлетворяется лишь в очень незначительной степени, и предельная польза, до которой простирается удовлетворение, стоит относительно очень высоко; между тем как, к нашему счастью, хлеба и железа, воды и воздуха у нас обыкновенно бывает такая масса, что удовлетворение всех более важных из соответствующих потребностей оказывается вполне обеспеченным»2.
«Находятся»! «Обыкновенно бывает»! Но что скажет Бём-Баверк о так называемых «революциях цен», когда рост производительности труда вызывает катастрофическое их падение? Тут нельзя удовлетворится фразой «обыкновенно бывает». Читатель, вероятно, заметил, насколько тенденциозно подбирает Бём свои примеры. Вместо того, чтобы объяснить ценность типичных продуктов — товаров, т. е. продуктов, носящих на лбу клеймо фабричного производства, Бём толкует о воде и о воздухе. Уже на «хлебе» видна недостаточность позиции нашего профессора: стоит вспомнить хотя бы резкое падение хлебных цен
1 «Wir können schon feststellen, dass in den von Böhm-Bawerk gewählten Beispielen dasjenige Merkmal der Wirtschaft fehlt, welches für jede Wirtschaft notwendig ist, nämlich die Tätigkeit des wirtschaftenden den Subjektes… Ein Vorrat von Gütern ist nicht nur für den Menschen, sondern auch für jedes lebende Wesen nur als Resultat einer gewissen Tätigkeit möglich» [«Мы уже можем видеть, что в примерах, избранных Бём-Баверком, отсутствует одна черта экономики, необходимая для всякой экономики, а именно деятельность экономических субъектов… Запас благ не только для людей, но и для всех живых существ возможен лишь как результат определённой деятельности» (нем.)] (Alexander Schor, «Kritik der Grenznutzentheorie». Conrad's «Jahrbücher». Band 23, S. 248). См. также R. Stolzmann, «Der Zweck in der Volkswirtschaft», S. 701: «Erst durch die Grösse oder durch die Kleinheit der gegebenen Vorräte, d. h. schliesslich der Produktivität der originären Urfaktoren, Boden und Arbeit… ergibt sich der Umfang des möglichen Angebots ergibt sich die Zahl, der von jedem Gute hervorzubringenden Exemplare, damit aber erst die effektive Ausdehnung des möglichen Konsums» [«Только из величины или малости данного запаса, т. е. в конечном счёте из производительности исходных первичных факторов — земли и труда… — получается объём возможного предложения, получается количество каждого создаваемого продукта, и уже только отсюда — действительное расширение возможного потребления» (нем.)].
2 Бём-Баверк, «Основы», стр. 49.
с началом сельскохозяйственного кризиса, вызванного в 80-ых гг. заокеанской конкуренцией. «Количество благ» сразу изменилось. Отчего? Да оттого, что на сцену выступили новые условия производства, о которых у Бём-Баверка почти ни звука1. А между тем производственный процесс вовсе не «осложняющее обстоятельство», «модификация» основного случая etc., как то думает Бём-Баверк. Наоборот, производство есть основа общественной жизни вообще и экономической стороны её в частности. «Редкость» блага (за исключением некоторых случаев, от которых мы имеем полное право отвлечься) есть выражение определённых производственных условий, есть функция общественной затраты труда2. Поэтому то, что раньше было «редким», может, при изменившихся условиях, найти себе самое широкое распространение. «Почему… хлопок, картофель и водка являются рычагами буржуазного общества? Потому, что они требуют наименьшего труда для своего производства и, следовательно, обладают самой низкой ценой»3. Но такую роль эти продукты играли отнюдь не всегда. И хлопок, и картофель стали играть такую роль лишь с изменением системы общественного труда, лишь с тех пор, как издержки производства и воспроизводства этих продуктов (а также их транспорта) не достигли определённой величины4.
Итак, не отвечая на вопрос о том, чем определяется количество «благ», Бём-Баверк не в состоянии дать исчерпывающий ответ и на вопрос о том, чем определяется та или иная высота предельной пользы.
До сих пор мы вместе с Бём-Баверком ставили вопрос in abstracto. Перейдём теперь к «модифицирующему влиянию»
1 По справедливому замечанию г. Железнова, австрийцы «забывают, что в своей хозяйственной деятельности люди стремятся преодолеть скудость даров окружающей их природы приложением специальных усилий, благодаря которым пределы зависимости человека от материального мира становятся более эластичными и постоянно расширяются» (Железнов, «Очерки полит. экон.» М. 1912, стр. 380).
2 «…относительная редкость делает его (т. е. товар. Н. Б.) с субъективной стороны предметом оценки, в то время как объективно — с точки зрения общества — его редкость есть функция затраты труда и в величине последней находит своё объективное мерило». R. Hilferding, «Böhm-Bawerks Marx Kritik». S. 13.
3 К. Маркс, «Нищета философии», пер. Алексеева, стр. 30.
4 В другой части своей книжки Бём признает значение этого момента, что лишь доказывает его непоследовательность, так как издержки производства у него зависят от предельной пользы. Получается ложный круг. Впрочем, об этом ниже, в другой связи. У Carver'а точка зрения вовсе не ограничивается рассмотрением упавших с неба метеоритов. Он анализирует в первую голову воспроизводимые блага. Ср. Carver'а, l. c., p. 27–31.
менового хозяйства. Как можно предположить заранее, объяснения Бём-Баверка будут отличаться здесь наибольшей запутанностью.
Итак, «существование обмена и тут порождает целый ряд усложнений. Оно даёт именно возможность во всякое время расширить удовлетворение потребностей известного рода — конечно, на счёт удовлетворения потребностей другого рода, которое в соответствующей степени сокращается… Благодаря этому круг факторов, оказывающих влияние на высоту предельной пользы, усложняется следующим образом: во-первых, тут играет роль то отношение между потребностями и средствами их удовлетворения, которое существует для материальных благ оцениваемого рода во всем обществе, представляющем из себя одно целое благодаря существованию обмена: этим отношением… определяется высота той цены, которую нужно заплатить за новый экземпляр данного рода материальных благ, чтобы пополнить недочёт в удовлетворении соответствующих потребностей», и влияние «на величину той части материальных благ другого рода, которая оказывается необходимой для приобретения недостающего экземпляра. Во-вторых, тут играет роль то отношение между потребностями и средствами их удовлетворения, которое существует для самого производящего оценку индивидуума в той сфере, откуда берётся часть материальных благ с целью пополнить недочёт; от этого отношения зависит, низкого или высокого слоя нужд коснётся сокращение средств удовлетворения, — следовательно, незначительною или же значительною предельною пользою придётся пожертвовать»1.
Таким образом, фактором, определяющим высоту индивидуальной субъективной оценки (resp. высоту «предельной пользы»), является, прежде всего, соотношение между общественным спросом и общественным предложением товаров, потому что этим соотношением определяются цены: чем выше цены на новый экземпляр, тем выше субъективная оценка старого.
Здесь, как нетрудно заметить, скрывается снова ряд противоречий. Прежде всего, сохраняется в силе то, что мы установили при разборе учения о субституционной пользе: субъективная оценка, из которой должна быть выведена цена, сама предполагает эту цену. Далее. В качестве последней инстанции, определяющей цену, появляется закон спроса и предложения, который, с точки зрения самих австрийцев, в свою очередь, должен быть сведён к законам, управляющим субъективными
1 Бём-Баверк, «Основы», стр. 61.
оценками, т. е., «в последнем счёте», к закону предельной полезности. В самом деле, если цену можно удовлетворительно объяснить без дальнейших пояснений одним лишь законом спроса и предложения, то к чему тогда вся теория субъективной ценности? Наконец, так как, согласно теории предельной полезности, закон спроса и предложения сам может быть понят лишь на основе законов, управляющих субъективными оценками, то те «цены», которые у нас имеются для объяснения субъективных оценок, сами сводятся к субъективным оценкам. Однако, при существовании обмена, и эти субъективные оценки подлежат общему закону и стоя́т в зависимости от цен1. Таким образом, мы снова натыкаемся на знакомую мелодию. Она должна звучать у Бём-Баверка повсюду, так как она непосредственно вытекает из совершенно неправильного взгляда школы на отношение между «индивидуумом» и «общественным целым».
3. Величина ценности благ при различных способах употребления. Субъективная меновая ценность. Деньги
До сих пор мы рассматривали те случаи, когда подлежащее оценке благо удовлетворяет какую-нибудь одну потребность. Теперь нам предстоит рассмотреть вместе с Бём-Баверком тот случай, когда одно и то же благо может быть употреблено для удовлетворения различных потребностей.
«Ответить на этот вопрос, — говорит Бём-Баверк, — нетрудно: основой для определения ценности всегда является в подобных случаях наивысшая предельная польза… истинная предельная польза вещи тождественна с наименьшей пользой, ради которой, с хозяйственной точки зрения, ещё имеет смысл употреблять эту вещь. Если приходится делать выбор между несколькими различными, исключающими друг друга способами употребления для одной и той же вещи, имеющейся в нашем распоряжении, то при рациональном ведении хозяйства, очевидно, должен быть выбран важнейший из этих способов, потому что только он один представляется, при данных условиях, выгодным с хозяйственной точки зрения, все же остальные, менее важные
1 Любопытно отметить здесь следующее обстоятельство. Раньше (при желании выбраться из противоречий теории субституционной пользы) Бём настаивал на том, что цена не может быть руководящим принципом, потому что та цена, по которой данное лицо покупает, слагается на рынке уже при активном участии этого лица. Теперь же Бём совершенно забывает об этом.
способы употребления оставляются в стороне, а потому они и не могут оказывать влияния на определение ценности вещи, которая употреблена для удовлетворения совершенно другого рода потребностей»1. Отсюда Бём выводит следующую общую формулировку: «Если материальные блага допускают несколько несовместных друг с другом способов употребления и могут при каждом из них давать неодинаково высокую предельную пользу, то величина их ценности определяется наивысшей предельной пользой, какая получается при этих способах удовлетворения»2.
Тут прежде всего поражает странность терминологии. «Наивысшая польза» оказывается «наименьшей пользой, ради которой, с хозяйственной точки зрения, ещё имеет смысл употреблять эту вещь». Почему она «наименьшая» — это остаётся совершенно непонятным. Однако, суть дела не в этом. Если мы попробуем приложить полученную Бём-Баверком формулу к реальной экономической жизни, то мы снова придём к обнаружению той самой ошибки, которая встречалась нам уже неоднократно, и именно, — к обнаружению порочного круга, лежащего в основе бём-баверковских рассуждений. В самом деле, представим себе самый простой случай: у нас имеется благо A, продав которое, мы можем приобрести на вырученные деньги целый ряд вещей: или x товара B, или y тов. C, или z тов. D и т. д. Ясно, что род покупаемого товара, а, значит, и способ употребления нашего блага, будет зависеть от установленных на рынке товарных цен: мы будем покупать тот или иной товар, считаясь с тем, дорог или дёшев он в данное время. Точно так же, если у нас речь идёт о выборе «способа употребления» для средств производства, то мы сделаем этот выбор, сообразуясь с ценами на продукты различных производственных отраслей, т. е. вопрос о способах употребления, как правильно замечает G. Eckstein, «предполагает уже заранее цену»3.
Наибольшего напряжения эта ошибка достигает в учении о субъективной меновой ценности.
Бём-Баверк различает два вида «многосторонности» благ, которые лежат в основе двух видов их «употребления», а именно: различные способы употребления могут быть или результатом «технической многосторонности» блага или же результатом его способности быть вымененным на блага иного рода. Последнее
1 Бём-Баверк, «Основы», стр. 78.
2 Ibid. Курсив автора.
3 См. Gustav Eckstein, «Zur Methode der politischen Oekonomie». Neue Zeit, XXVIII, Bd. I, S. 371.
обстоятельство наблюдается, конечно, тем в большей степени, чем больше развиты меновые отношения. Вот на этом двояком значении блага — как средства удовлетворения потребностей прямого или косвенного (причём под последним разумеется потребление средств производства), — с одной стороны, и как средства обмена — с другой, основывается деление субъективной ценности на субъективную потребительную ценность и субъективную меновую ценность1.
«Величина потребительной ценности, — говорит Бём-Баверк, — определяется… величиной предельной пользы, которую извлекает собственник из оцениваемой вещи, употребляя её непосредственно для удовлетворения своих потребностей… величина субъективной меновой ценности определяется предельной пользою вымениваемых на данную вещь материальных благ»2.
А отсюда следует, «что величина субъективной меновой ценности должна зависеть от двух обстоятельств: во-1-х, от объективной меновой силы (объективной меновой ценности) вещи, ибо величиной этой объективной меновой силы определяется количество материальных благ, которое можно получить в обмен на данную вещь; во-2-х, от характера и размера потребности и от имущественного положения собственника»3.
Мы привели почти полностью формулировку Бём-Баверка, потому что нелепость и противоречивость понятия субъективной меновой ценности необыкновенно резко сформулирована самим Бём-Баверком. Ведь, никто иной, как наш маэстро, говорит нам, что «величина субъективной меновой ценности должна зависеть от… объективной меновой ценности…» (курсив наш. Н. Б.). Здесь «объективный» рыночный мир не привносится контрабандой, с заднего крыльца; наоборот, в самом определении величины
1 Относительно «прямого» и «косвенного» удовлетворения потребностей следует заметить, что Бём отклоняется здесь от терминологии К. Менгера: «Der Wert in dem ersten (т. е. в натуральном хозяйстве Н. Б.) und der Wert in dem zweiten Falle (субъективная меновая оценка. Н. Б.) sind… lediglich zwei verschiedene Formen derselben Erscheinung des wirtschaftlichen Lebens… Was aber der Erscheinung des Wertes in jedem der beiden Fälle einen besonderen Charakter verleiht, das ist der Umstand, dass die Güter für die wirtschaftenden Subjekte, welche über dieselben verfügen, in dem ersten Falle mit Rücksicht auf ihre direkte, im zweiten Falle mit Rücksicht auf ihre indirekte Verwendung jene Bedeutung erlangen, welche wir den Güterwert nennen… So nennen wir den Wert in dem ersten Falle — Gebrauchswert, im letzteren aber Tauschwert» [«Ценность в первом случае (т. е. в натуральном хозяйства Н. Б.) и ценность во втором случае (субъективная меновая оценка. Н. Б.) … это две различные формы одного и того же явления экономической жизни… Но что придаёт виду ценности в каждом из двух случаев особый характер, так это тот факт, что блага для экономических субъектов, располагающих ими, в первом случае в отношении их прямого, во втором — косвенного использования получают значение, которое мы называем ценностью благ… Так мы называем ценность в первом случае — потребительной ценностью, а во втором — меновой ценностью» (нем.)]. K. Menger, «Grundsätze der Volkswirtschaftslehre», Wien, 1871, S. 214, 215.
2 Бём-Баверк, «Основы», стр. 80.
3 Ibidem.
субъективной меновой ценности обнаруживается крах теории, построенной на индивидуально-психологическом «песце»1.
Отсюда становится понятным то обстоятельство, что наиболее ярко полнейшая бесплодность австрийской теории обнаруживается в вопросе о деньгах.
«Самым многосторонним благом, — говорит Визер, — являются деньги… Ни на каком другом благе нельзя получить такого ясного представления об идее предельной пользы»2. Это утверждение одного из самых выдающихся теоретиков предельной полезности звучит весьма иронически, если его сопоставить с результатами, полученными в этой области новой школой. Как известно, деньги отличаются от всех других товаров тем, что они являются всеобщим эквивалентом товаров. И именно это их свойство — быть общим выразителем абстрактной меновой ценности — делает особенно затруднительным их анализ с точки зрения предельной полезности3. В самом деле, при заключении всяких меновых сделок агент современного хозяйственного строя смотрит на деньги исключительно с точки зрения их «покупательной силы», т. е. с точки зрения их объективной меновой ценности. Ни одному «хозяйствующему субъекту» не приходит в голову оценивать свою золотую наличность с точки зрения способности золота удовлетворять «потребность в украшениях». При раздвоившейся потребительной ценности денег4 — как золотого товара и как денег — оценка их базируется именно на их последней функции. Если при анализе ценности обыкновенных товаров приходится констатировать присутствие общественных связей, которые исключают всякое индивидуалистическое толкование экономических явлений (см. выше разбор учения
1 «Recht besehen» — гов. W. Scharling — «scheint dann (при косвенных оценках. Н. Б.) auch durch diesen „subjektiven Tauschwert“ gerade die subjektive Schätzung der Beschaffenheit des Gutes das mehr Untergeordnete zu sein» [«При правильном взгляде тогда (при косвенных оценках. Н. Б.) из-за этой „субъективной меновой ценности“ именно субъективная оценка качества блага оказывается более второстепенной» (нем.)] (Prof. W. Scharling, l. c., S. 29).
2 «Das vielseitigste Gut ist indess das Geld… An keinem anderen Gute kann man eine so deutliche Vorstellung von der Idee des Grenznutzens gewinnen…» (Fr. Wieser, «Der natürliche Wert», Wien, 1889, S. 13).
3 Любопытно, что в большой, специально посвящённой деньгам, статье (см. «Geld» в «Handwörterbuch der Staatswissenschaften», B. 4) К. Менгер почти совершенно не даёт теоретического анализа денег.
4 «Der Gebrauchswert der Geldware verdoppelt sich. Neben ihrem besonderen Gebrauchswert als Ware, wie Gold zum Beispiel zum Ausstopfen hohler Zähne, Rohmaterial von Luxusartikeln u. s. w. dient, erhält sie einen formalen Gebrauchswert, der aus ihren spezifischen gesellschaftlichen Funktionen entspringt» [«Потребительная стоимость денежного товара удваивается. Наряду с особенной потребительной стоимостью, принадлежащей ему как товару, — например, золото служит для пломбирования зубов, является сырым материалом для производства предметов роскоши и т. д., — он получает формальную потребительную стоимость, вытекающую из его специфически общественных функций» (нем.)] (K. Marx, «Das Kapital», B. I. Volksausgabe, S. 52)
о субституционной пользе) то в деньгах эти общественные связи достигают наиболее полного выражения. Деньги являются именно тем «благом», субъективная оценка которого есть, в терминах австрийской школы, субъективная меновая ценность. Вскрывши противоречивость и логическую несостоятельность этого понятия, мы тем самым вскрыли и «основную ошибку» всей теории денег. Эту ошибку очень хорошо формулирует Густав Экштейн: «Объективная меновая ценность денег, — говорит он, — образуется, таким образом, из субъективной потребительной ценности; последняя состоит в их субъективной меновой ценности, которая, в свою очередь, зависит от их объективной меновой ценности…»1. То есть, объективная меновая ценность денег определяется через объективную ценность денег.
Теория денег и денежного обращения в известном смысле может служить пробным камнем для всякой теории ценности, ибо в деньгах как раз наиболее видимым образом происходит объективирование многосложных человеческих отношений. Именно поэтому «загадка денежного фетиша», который «слепит взор своим металлическим блеском», была до сих пор одной из самых сложных загадок для политической экономии. Классический образец анализа денег дал Маркс в «Капитале» и «Zur Kritik», и страницы его работ, посвящённые деньгам, являются одними из самых блестящих страниц, когда-либо написанных на эту тему. Наоборот, на «теории» денег австрийской школы яснее ясного видна полная теоретическая бесполезность всей конструкции, её полное теоретическое банкротство2.
1 «Der objektive Tauschwert des Geldes resultiert also aus seinem subjektiven Gebrauchswert, dieser besteht in seinem subjektiven Tauschwert, welcher wieder abhängig ist von seinem objektiven Tauschwert. Das Schlussergebnis hat also eine ähnliche Stringenz und einen ähnlichen Wert wie der bekannte Lehrsatz, dass die Armut von der pauvreté komme» [«Итак, объективная меновая ценность денег происходит из их субъективной потребительной ценности; эта последняя заключается в их субъективной меновой ценности, которая в свою очередь зависит от их объективной меновой ценности. Окончательный результат, таким образом, имеет ту же строгость и ценность, что и известная теорема, что бедность происходит от pauvreté [бедности (фр.)]» (нем.)] G. Eckstein, «Die vierfache Wurzel des Satzes vom unzureichenden Grunde der Grenznutzentheorie. Eine Robinsonade». «Neue Zeit», 22, II, S. 812). В русской литературе тоже указывалось на это, См. напр., Л. Мануйлов, «Понятие ценности по учению экономистов класс. школы», стр. 26.
2 Один из новейших сторонников австрийской школы, специалист по теории денег Ludwig v. Mises в своей книжке: «Theorie des Geldes und der Umlaufsmittel» (цитируем по рецензии Гильфердинга в «Neue Zeit», 30 Jahrg., B. 2, S. 10, 25 u. ff.) признаёт неудовлетворительность теории денег, данное австрийцами. Вот что пишет он по сему поводу: «Eine Betrachtung des subjektiven Geldwerten ist ohne Eingehen auf seinen objektiven Tauschwert unmöglich; im Gedensatz zu den Waren ist beim Gelde das Vorhandensein eines objektiven Tauschwertes, einer Kaufkraft, imerlässliche Voraussetzung des Gebrauchs. Der subjektive Geldwert führt immer auf den subjektiven Wert der für das Geld im Austausch erhältlichen anderen wirtschaftlichen Güter zurück; er ist ein abgeleiteter Begriff. Wer die
4. Ценность комплементарных благ (теория вменения)
Одним из наиболее запутанных вопросов, разрабатываемых австрийцами, является вопрос о ценности так называемых «комплементарных» (Менгер) благ, или теория экономического вменения (Zurechnungstheorie — термин, введённый Визером).
Комплементарными благами называются у Бёма блага, взаимно дополняющие друг друга: в таком случае «для получения хозяйственной пользы требуется совместное действие нескольких материальных благ, причём, если недостаёт одного из них, то цель совсем не может быть достигнута, или же достигается лишь не в полной мере»1. В качестве примера таких благ, Бём-Баверк приводит бумагу, перо и чернила, иголки и нитки, две парных перчатки и т. п. Ясно, что такие группы комплементарных благ встречаются особенно часто в среде благ производительных, где условия производства требуют соединённого действия целого ряда факторов, причём выпадение одного из этих факторов часто разрушает всю комбинацию и сводит на нет действие всех остальных. Анализируя ценность комплементарных благ, Бём приходит к установлению целого ряда особых «законов», которые, впрочем, «все укладываются в рамки общего закона предельной пользы». Исходным пунктом анализа Бём берёт ценность всей группы и устанавливает следующее положение: «Совокупная ценность целой группы материальных благ определяется в большинстве случаев величиною предельной пользы, которую могут принести все эти материальные блага при совместном действии»2. Если три блага A, B, C могут при совместном употреблении принести наименьшую выгодную в хозяйственном отношении пользу в 100 единиц ценности, то ценность всей группы будет равна 100. Так просто обстоит, однако, дело у Бёма лишь в «общем нормальном случае». От этого «нормального случая» нужно отличать специальные
Bedeutung, die eine bestimmte Summe geldes mit Rücksicht darauf, dass er eine Bedürfnissbefriedigung von ihr abhängig weiss, abschätzen will, kann dies schlechterdings nicht anders tun als unter Zuhilfenahme eines objektiven Tauschwertes des Geldes. Jeder Schätzung des Geldes liegt so eine bestimmte Ansicht von seiner Kaufkraft zugrunde» [«Невозможно рассматривать субъективную ценность денег без учёта их объективной меновой ценности; в отличие от товаров, существование объективной меновой ценности, покупательной способности, является необходимым условием использования денег. Субъективная ценность денег всегда вновь приводит к субъективной ценности других экономических благ, которые можно получить за деньги; это производное понятие. Всякий, кто желает оценить важность определённой суммы денег относительно того, что он знает, что удовлетворение потребностей зависит от них, может сделать это не иначе как с помощью объективной меновой ценности денег. Любая оценка денег основывается на определённом мнении об их покупательной способности» (нем.)] (S. 25). Сам Мизес стремится преодолеть ложный круг исторически, аналогично тому, как это делает Бём-Баверк в отделе о субституционной ценности и, разумеется, с таким же успехом. См. об этом у Гильфердинга, l. c., S. 1025 и 1026.
1 Бём-Баверк, «Основы», стр. 84.
2 Ibidem, 84–85.
случаи, когда вступает в силу закон субституции, о котором у нас шла речь выше (см. анализ учения о субституционной пользе). А именно, «если, напр., предельная польза, получаемая при комбинированном употреблении, равняется 100, а „субституционная ценность“ трёх членов группы в отдельности — лишь 20, 30 и 40 — всего, значит, лишь 90, — то от всех трёх материальных благ, взятых вместе, будет зависеть не получение комбинированной предельной пользы в 100, а получение лишь меньшей пользы в 90»1. Такая «частность» (весьма «нормальная» — заметим в скобках — для капиталистического строя) не интересует Бём-Баверка, и он анализирует «общий» случай, «когда предельная польза, получаемая при комбинированном употреблении, является, вместе с тем, и наличною предельною пользою, которою определяется ценность материальных благ»2.
Итак, ценность всей группы предполагается данной. Вопрос состоит в том, чтобы определить то отношение, в котором эта общая ценность распределяется между отдельными благами, входящими в состав группы. Это и есть проблема «экономического вменения». Это экономическое вменение нужно, согласно теории австрийцев, отличать от всякого иного «вменения»: правового, морального, физического. Ошибка прежних теоретиков заключалась в том, — говорит Визер, — что «они хотят узнать, какую долю общего продукта, взятого физически, создал каждый фактор… Этого же узнать нельзя»3. Аналогичную позицию занимает и Бём-Баверк, который в данном вопросе вполне соглашается с Визером4. При распределении ценностей между различными частями группы возникают разнообразные соотношения, которые зависят, как выражается Бём, «от казуистических особенностей данного случая». Рассмотрим вместе с Бём-Баверком три основных случая.
1 Ibidem, 85.
2 Ibidem.
3 «Sie wollen erfahren, welchen Anteil des gemeinsamen Productes, physikalisch genommen, jeder Faktor hervorgebracht hat, oder von welchem Teile der Wirkung jeder die physische Ursache sei. Das aber ist nicht zu erfahren»(Wieser, «Der nat. Wert», S. 72). Струве. l. c., т. II, Москва, 1916.
4 См. «Основы», стр. 91; «Kapital u Kapitalzins», B. II, Teil I, S. 285; Fusnote: «der physikalische Anteil wäre meistens schlechterdings nicht zu berechnen… ist aber auch ganz gleichgültig. Dagegen lässt sich meistens ganz gut feststellen, welchen Betrag vom Nutzen oder vom Werte man hätte entbehren müssen, wenn man einen bestimmten einzelnen Faktor nicht besessen hätte — und diese durch den Besitz oder das Dasein eines Faktors bedingte Quote nenne ich den wirtschaftlichen Anteil desselben am Gesamtprodukt» [«физическая доля по большей части просто не может быть рассчитана… но она также и не имеет значения. С другой стороны, обычно достаточно определить, какую пользу или ценность можно было бы получить без обладания определённым единичным фактором — и мы называем эту долю, определённую обладанием или существованием фактора, его экономической долей во всём продукте» (нем.)].
I. Данные блага способны приносить пользу только при совместном действии и не могут замещаться. В таком случае каждая вещь является носительницей совокупной ценности всей комплементарной группы.
II. Отдельные члены группы могут быть употреблены иначе, вне данной комплементарной группы. «В подобных случаях ценность отдельной вещи… колеблется уже не между „ничем“ и „всем“, а только между величиною предельной пользы, которую может принести эта вещь при изолированном употреблении, как минимумом, и величиною комбинированной предельной пользы за вычетом из неё изолированной предельной пользы остальных членов, как максимумом»1. Пусть три блага A, B, C приносят при совместном употреблении пользу, выражаемую цифрой 100; пусть вне комплементарной группы (т. е. при другом «способе употребления») их «изолированная ценность» такова: для A — 10, для B — 20, для C — 30. Тогда «изолированная ценность» A равна 10; наоборот, ценность A в качестве члена комплементарной группы (предполагается случай «потери» A и вызываемого этой «потерей» распадения группы) будет равняться выражению 100−(20+30), т. е. 50.
III. Часть членов группы может замещаться. Тут вступает в силу принцип субституции. Общая формула для такого случая такова: «Ценность могущих замещаться членов комплементарной группы, независимо от их конкретного комплементарного употребления, устанавливается на определённой высоте, на которой она остаётся для них и при распределении общей ценности группы между отдельными членами. Распределение это совершается таким образом, что из общей ценности целой группы, ценности, определяющейся предельною пользою, получаемою при комбинированном употреблении, — выделяется прежде всего неизменная ценность могущих замещаться членов, а остаток,— колеблющийся смотря по величине предельной пользы, — приходится, в качестве их изолированной ценности, на долю тех членов, которые замещаться не могут»2.
Такова, в общих чертах, теория «экономического вменения». Несомненно, что «вменение» ценности продукта различным производственным факторам есть некоторый реально протекающий
психологический процесс1. Поскольку мы имеем перед собой индивидуально-психологические явления, «оценки» и т. д., постольку находит себе место и отнесение ценности продукта на счёт различных «факторов»2. Другой, конечно, вопрос — может ли исследование этих явлений привести к удовлетворительному разрешению проблемы. Для нас достаточно рассмотреть наиболее типичный случай, а именно тот, когда решающим является привхождение субституционных оценок. Прежде всего, какая «ценность продукта» вменяется комплементарной группе? Что представляет она из себя в глазах капиталиста?
Выше мы видели, что даже Бём-Баверк сводит оценки товаров их капиталистическими товаропроизводителями почти к нулю. Предельная польза товаров для капиталиста не существует, как норма его оценки. С другой стороны, нелепо говорить о какой-нибудь «социальной» предельной полезности3. То, о чём может говорить в данном случае капиталист (и о чём он говорит в действительности), то, что он «относит» то к одной, то к другой части своего производительного капитала, есть не что иное, как цена продукта. Значит, введение того или иного производственного фактора, того или другого члена комплементарной группы зависит прежде всего от цены продукта, а вовсе не от его предельной пользы, как это утверждает Бём-Баверк.
1 «Wenn man nach der wirtschaftlichen Praxis urteilen darf, so gibt es eine Regel der Aufteilung. Niemand bleibt praktisch dabei stehen, dass der Ertrag allen erzeugenden Faktoren zusammen zu danken sei. Jedermann versteht und handhabt, wenn auch mehr oder minder vollkommen, die Kunst der Ertragsaufteilung. Ein guter Geschäftsmann muss wissen und weiss, was ihm ein guter Arbeiter erbringe, wie sich eine Maschine rentire, wie viel er sich auf den Rohstoff zu rechnen habe, welchen Ertrag das, und welchen jenes Grundstück liefere. Wüsste er das nicht, vermöchte er nur im Ganzen, in Bausch und Bogen, Einsatz und Erfolg der Produktion zu vergleichen, so hätte er ganz und gar keine Auskunft, falls der Erfolg hinter dem Einsatz zurückbleibe». [«Если судить по экономической практике, то существует правило разделения. Никого на практике не останавливает то, что прибыль появляется благодаря всем факторам производства совместно. Каждый понимает и использует с большим или меньшим успехом искусство разделять доходы. Хороший коммерсант должен знать и знает, что может сделать для него хороший работник, насколько прибыльна машина, насколько он может рассчитывать на сырьё, какую прибыль даст то или иное землевладение. Если бы он этого не знал, если бы он мог лишь в общем сравнивать затраты и результаты производства, он совершенно не имел бы информации, дадут ли эти затраты результаты». (нем.)] (Wieser, «Der nat. Wert», S. 70–71).
2 Оговариваемся, что это верно лишь постольку, поскольку мы описываем индивидуальную психологию товаропроизводителя. Вопрос стоит совершенно иначе, если мы становимся на общественную точку зрения. Тогда всё «экономическое вменение» может касаться лишь общественного труда. Эти две точки зрения отчётливо различались Марксом (ср., напр., расчёты прибыли на весь капитал, а не на его переменную часть). Нам кажется, что I. H. (Parvus) в своей остроумной критике теории прибыли Бёма это различие упускает. См. его: «Oekonomische Taschenspielerei», «Neue Zeit», Jahrg. X.
3 «…allein in der Verkehrswirtschaft gibt es nicht, was einem solchen sozialen Grenznutzen entspräche» [«…только в транспортной индустрии нет такой вещи, как предельная общественная польза» (нем.)] (J. Schumpeter, «Bemerkungen über das Zurechnungreproblem». Zeitschrift für Volkswirtschaft, Sozialpolitik und Verwaltung», Band 18 (1909), S. 102).
Далее. В нашем типичном случае члены комплементарной группы могут замещаться, т. е. их можно во всякое время купить на рынке. Нашему капиталисту опять-таки отнюдь не безразлично, за сколько он может купить ту или иную машину, за сколько он может нанять рабочего и т. д. Другими словами, его очень интересует рыночная цена средств производства, и, в зависимости от неё, он то вводит новые машины, то предпочитает нанимать добавочные рабочие руки, то расширяет, то сокращает производство. Наконец, сюда привходит иногда и иная категория объективно-данных экономических величин, а именно, высота процента. В самом деле, как, напр., оценивает землевладелец свою землю? По Бём-Баверку, эта оценка совершается таким образом: «из общей суммы дохода вычитаются прежде всего „издержки производства“» («расходы на способные замещаться производительные средства данной субституционной ценности»)1. Остаток землевладелец «относит» на счёт своей земли2. Это есть то, что называют рентой, капитализацией которой даётся цена земли. Что именно так, т. е. путём капитализации ренты, оценивается каждый участок — не приходится доказывать: любой практический случай подтверждает эту мысль. Однако, подобная расценка предполагает данной высоту процента, от которой всецело зависит результат капитализации.
Мы видим, таким образом, что Бём-Баверк неверно описывает даже фетишистскую психологию «производителя», исключая из неё «объективные» моменты, которые в ней даны всякий раз, как мы предполагаем товарное производство и — в ещё большей степени — капиталистическое товарное производство.
Теория «экономического вменения» служит у представителей австрийской школы непосредственным переходом к теории распределения. Поэтому мы оставляем здесь ряд затрагиваемых Бём-Баверком вопросов, чтобы вернуться к ним при разборе его теории прибыли3.
1 Бём-Баверк «Основы», стр. 90.
2 Там же.
3 Разногласия между Визером и Бём-Баверком в вопросе о «вменении» основаны, главным образом, на том различии, которое разделяет обоих теоретиков в их взгляде на ценность суммы благ, и о котором мы упоминали выше в соответствующем месте. Об этом смотри Böhm-Bawerk, «Kapital und Kapitalzins», B. II, Teil II. Exkurs VII. Аналогичную критику Визера, в связи с критикой понятия «Gesamtwert» [«суммарная ценность» (нем.)], даёт также J. Schumpeter в уже цитированных нами «Bemerkungen über das Zurechnungsproblem» («Zeitschrift für Volkswirtschaft, Socialpolitik und Verwaltung», Band 18).
5. Ценность производительных благ. Издержки производства.
Классическая школа политической экономии, равно как и Маркс, при анализе составных частей ценности продуктов потребления сводила эту ценность в значительной мере к ценности затраченных средств производства; какие конкретные формы ни принимал этот анализ, всё же общей мыслью, лежавшей в основе его, была та мысль, что определяющим фактором ценности свободно воспроизводимых благ является ценность средств производства. Наоборот, по учению австрийских теоретиков, их (т. е. производимых благ) ценность равна «ожидаемой ценности ожидаемой получки», выраженной в потребительных благах. И в этом, собственно, заключается действительная основная мысль новой системы политической экономии в противоположность к классической. Она заключается в том, «что мы, исходя из ценности потребительных благ, базируем на этом теорию образования цен и объясняем ценность производительных благ (что необходимо в данном случае) таким образом, что выводим её из ценности потребительных благ»1. Изложим более подробно эту «основную мысль». Бём-Баверк, по примеру Менгера (вернее, Госсена), делит все блага вообще на разряды по степени их большей или меньшей близости к процессу потребления. Таким образом, у нас имеются, во-1-х, потребительные блага; во-2-х, те производительные блага, которые непосредственно соприкасаются с данными потребительными благами, или «производительные блага первого разряда»; затем следуют средства производства благ первого разряда, или «производительные блага второго разряда», и т. д. Последние блага называются благами «высшего» или «отдалённого порядка». Чем же определяется ценность этих благ «высшего порядка»? Бём рассуждает следующим образом. Всякое благо — а следовательно, и любое благо «высшего порядка», т. е. любое средство производства — может приобретать ценность только в том случае, если оно (прямо или косвенно)
1 «…Ihr Wert ist gleich dem „erwarteten Werte des erwarteten Ertrages“ an Genussgütern. Und darin nun liegt der wahre Grundgedanke des neueren Systems der Oekonomie im Gegensatz zu dem der Klassiker. Er liegt darin, dass wir, vom Werte der Genussgüter ausgehend, die Theorie der Preisbildung darauf basieren und uns den Wert der Produktivgüter, den wir bei diesem Vorgehen ja auch brauchen, dadurch verschaffen, dass wir ihn aus dem der Genussgüter ableiten» J. Schumpeter, «Bemerkungen…» S. 83.
удовлетворяет какую-нибудь потребность. Предположим, что у нас имеется потребительное благо A, которое является в результате применения ряда производительных благ G2, G3, G4 (цифры 2, 3, 4 обозначают «разряд» благ, т. е. степень их удалённости от потребительного блага A). Ясно, что от блага G1 зависит получение предельной пользы продукта A. «Стало быть, от группы G2 зависит, точно так же, как и от самого заключительного продукта A, предельная польза этого последнего»1. Рассуждая аналогичным образом, Бём-Баверк приходит к следующему заключению:
«От всех переходящих одна в другую групп производительных средств более отдалённого порядка зависит одна и та же выгода, в смысле благополучия, именно, предельная польза их заключительного продукта»2. Таким образом, «прежде всего и непосредственно величина предельной пользы отпечатывается в ценности заключительного продукта. Ценность заключительного продукта служит основою для определения ценности той группы материальных благ, непосредственным продуктом которой он является, ценность этой группы — основою для ценности группы материальных благ третьего порядка, а эта последняя — для ценности группы четвёртого порядка. Таким образом, от одной группы к другой изменяется название элемента, которым определяется ценность, но под различными именами действует одна и та же сущность: это — предельная польза заключительного продукта»3. Так обстоит дело, если мы не принимаем во внимание того обстоятельства, что одно и то же средство производства может служить (и обыкновенно служит) для изготовления различных потребительных ценностей. Предположим, что производительное благо G2 может быть употреблено в трёх производственных отраслях, при чем получаются продукты A, B, C с соответственной предельной полезностью в 100, 120, 200 единиц ценности. Рассуждая точно так же, как и при анализе ценности потребительных благ, Бём-Баверк строит вывод, что потеря одной группы производительных благ категории G2 приводит к сокращению той отрасли производства, которая даёт продукт с наименьшей предельной полезностью. Отсюда выводится следующее положение:
«Ценность единицы производительных средств определяется предельною пользою и ценностью продукта, имеющего наименьшую
предельную пользу среди всех продуктов, на производство которых хозяйственный расчёт позволил бы употребить эту единицу производительных средств»1. Этот закон объясняет, по мнению Бём-Баверка, и «классический» закон издержек производства. А именно, ценность тех благ, предельная полезность которых не является наименьшею предельной полезностью (в нашем примере группы B и C), будет определяться не их предельною полезностью, а ценностью средств производства («издержки производства»), которая, в свою очередь, определяется ценностью и предельной полезностью «предельного продукта» («Grenzprodukt»), т. е. продукта, предельная польза которого оказывается наименьшею. Здесь действует, таким образом, принцип субституции, о котором мы говорили выше. Итак, для всех видов «родственных по производству»2 благ, за исключением «предельного продукта», определяющим фактором являются издержки производства («определяющим элементом является ценность производительных средств, а определяемым — ценность продукта», см. стр. 105); но эта последняя величина, т. е. ценность средств производства, сама определяется ценностью предельного продукта, его предельной полезностью. «В последнем счёте» определяющей величиной является предельная полезность, а закон издержек производства — «частным законом», так как «издержки производства являются не окончательным, а всегда лишь промежуточным фактором, которым определяется ценность материальных благ»3.
Такова в общих чертах теория ценности производительных благ, развиваемая новой школой. Перейдём к критике этого построения, начиная с его «основной мысли» о зависимости ценности средств производства от ценности продукта4.
Самым важным эмпирическим фактом, лёгшим в основу «старой» теории, гласившей, что издержки производства являются фактором, определяющим ценность (resp. цену) продукта,
1 Ibid., стр. 103.
2 «Produktionsverwandte Güter» — так называет Бём-Баверк блага, которые производятся при помощи одинаковых средств производства.
3 Ibid, 106–107.
4 Мы будем иметь здесь в виду воспроизводимые «блага». Теория невоспроизводимых благ (их цены, а не ценности, если держаться терминологии Маркса) потребовала бы специальной разработки. По нашему мнению, важна именно теория ценности свободно воспроизводимых благ, так как здесь лежит линия всего общественного развития, а вскрыть законы последнего — и есть основная задача политической экономии. Образцом теории цены невоспроизводимых благ является Марксова теория ренты в связи с вопросом о цене земли.
был факт падения товарных цен в связи с техническим прогрессом. Связь между сокращением издержек производства и падением товарных цен казалась совершенно ясной. И это явление необходимо прежде всего предъявить Бём-Баверку в качестве пробного камня его собственной теории.
По этому поводу Бём-Баверк рассуждает следующим образом.
Предположим, — говорит он — что открыты новые залежи медной руды. Тогда это обстоятельство влечёт за собой (если не предполагать соответственно большого роста спроса) падение ценности продуктов, изготовляемых из меди. Толчок исходит, таким образом, из сферы производительных благ. Но это не значит, — утверждает Бём, — что первопричиной является падение ценности меди. По Бёму, дело происходит так: увеличивается количество меди, что влечёт за собой увеличение количества продуктов, изготовляемых из неё; последнее обстоятельство сопровождается падением ценности этих продуктов, а это падение ценности продукта имеет следствием падение ценности производительного блага (меди)1.
Рассмотрим это положение более подробно. Прежде всего, совершенно ясно, что всякое производительное благо до тех пор может иметь ценность (в каком бы смысле мы ни употребляли последнее понятие: в смысле ли объективной ценности Маркса или в смысле субъективной ценности Бём-Баверка), пока оно является действительно производительным благом, т. е. средством для производства какого-либо полезного предмета. Только в этом
1 Приведём это интересное место полностью: «Ich habe indes oben absicht ich von „Ursachen“ gesprochen, „die auf Seite dev Produktivgüter einsetzen“, und nicht von „Ursachen, die auf Seite des Wertes der Produktivgüter einsetzen“. Denn mir scheint, dass, wenn auch der kausale Anstoss von Umständen ausgegangen ist, die sich auf Seite der Produktivgüter zutrugen, die weitere kausale Verkettung eine solche ist, dass der Wert der Produktivgüter in derselben nicht vorsondern hinter dem Werte der Produkte steht. Die grössere Häufigkeit eines Produktivmittels ist (indirekt) Ursache des geringeren Wertes des Produktes; aber de ebenfalls indirekt hieraus entspringende geringere Wert des Produktivmittels ist trotzdem nicht Ursache, sondern Folge des geringeren Wertes der Produkte. Die Verkettung ist nämlich die folgende: Die vergrösserte Menge von (Kupfererzen und) Kupfer führt zu einer grösseren Menge von Kupferprodukten, diese bewirkt ein stärkere Sättigung der nach Produkten dieser Art bestehenden Bedürfnisse; dadurch rückt ein minder wichtiges Bedürfniss in die Stelle des „abhängigen Bedürfnisses“, dadurch wird der Grenznutzen und Wert der Kupferprodukte, und weiterhin endlich der durch ihn vermittelte Grenznutzen und Wert des Produktivgutes Kupfer herabgedrückt». [«Выше я, однако, намеренно говорил о „причинах“, которые „появляются на стороне производительных благ“, а не о „причинах, которые появляются от ценности поизводительных благ“. Потому что мне кажется, что даже если причинный импульс основывался на обстоятельствах, возникших на стороне производительных благ, дальнейшая причинная связь такова, что ценность производительных благ сама по себе не стоит за ценностью продуктов. Бо́льшее обилие средства производства является (косвенно) причиной более низкой ценности продукта; но более низкая ценность средств производства, которая также неявно происходит от этого, всё-таки является не причиной, а следствием более низкой ценности продуктов. Взаимосвязь такая: растущее количество (медной руды) и меди ведёт к большему количеству продуктов из меди; вследствие этого, менее важная потребность заменяет „зависимую потребность“, таким образом снижает предельную полезность и ценность продуктов из меди, и наконец предельную полезность и ценность средства производства, которое её опосредует» (нем.)]. (Böhm-Bawerk, «Kapital u. Kapitalzins», II, Teil II, Exkurs VIII, S. 257)
смысле можно говорить о ценности продукта, как о «причине» ценности производительного блага1. Совсем другое получается, если мы под «причиной» будем разуметь именно «kausaler Anstoss» [«причинный импульс» (нем.)] (см. сноску на предыдущей стр.).
Этот kausaler Anstoss идёт, как мы видели, из сферы производительных благ. Возникает вопрос, идёт ли речь здесь — как думает Бём — только о количестве средств производства или же, наряду с увеличением этого количества, тем самым дано и уменьшение ценности средств производства (в последнем случае ценность продукта была бы определяемой величиной). Несомненно, что противопоставлять количество средств производства ценности их нет ровно никаких оснований2. Прежде всего, бросается в глаза то обстоятельство, что падение ценности (т. е., в сущности говоря, цены; об этом ниже) производительных благ происходит хронологически ранее, чем падение ценности продуктов потребления. На рынке всякий появляющийся товар представляет не только известное количество предметов, но известную ценностную величину. И выброшенная в избыточном количестве медь понижается в цене ещё задолго до того, как
1 Точно выражаясь, это — не причина, а условие. Непонимание этого влечёт за собою такую же путаницу, какую в области социология влечёт теория взаимодействия. Ср. напр., у Дитцеля: «Diese Alternative (т. е., что является причиной: ценность ли издержек производства или ценность продукта. Н. Б.) aber besteht nicht, sondern Wert der Produktivgüter und Wert der Genussgüter bedingen sich wechselseitig. Kein Produktivgut hat wirtschaftlichen Wert, dessen Produkte (Genussgüter) wertlose — nutzlose und in Ueberfülle vorhandene Objekte… waren. So erscheint der Wert des Produktes als Ursache des Wertes, des Produktivguts. Kein Produkt (Genussgut) hat wirtschaftlichen Wert, dessen Produktivgut (oder dessen Produktivgüter) wertlose — nutzlose und in Ueberfülle vorhandene Objekte… wären. So erscheint der Wert des Produktivsguts als Ursache des Werts des Produkts». [«Такой альтернативы (т. е., что является причиной: ценность ли издержек производства или ценность продукта. Н. Б.) однако не существует, а ценность производительных благ и ценность потребительных благ взаимозависимы. Экономической ценности не имеет ни одно производительное благо, чьи продукты (потребительные блага) не имеют ценности, являются бесполезными или излишними… Так ценность продукта является причиной ценности производительного блага. Экономической ценности поэтому нет ни у одного продукта (потребительного блага), чьё производительное благо (или производительные блага) не имеют ценности, т. е. бесполезны и излишни… Так ценность производительного блага является причиной ценности продукта». (нем.)] (Heinrich Ditzel, «Zur klassischen Wert- und Preistheorie». — Conrad's Jahrbücher, 3 Folge. I Band, S. 694).
2 «Böhm-Bawerk… meint, nicht der Wert, sondern die Häufigkeit des Produktivmittels setze in solchen Fallen („indirekt“) den Wert des Produktes herab. Das ist sehr fein gedacht. Aber es ist jedenfalls nicht wahrer als der Satz: Nicht der Wert des Produktes, sondern das Bedürfniss nach dem Produkt wirkt auf den Wert der Produktivmittel zurück. Gewiss ist der Gegensatz: nicht der Wert, sondern die Häufigkeit, nicht zwingend. Die Häufigkeit der Produktivgüter wirkt nur dann auf den voraussichtlichen Wert des Produktes, und zwar auf dessen voraussichtliche Menge, wenn sie zuvor auf den Wert des Produktivmittels gewirkt hat oder doch diese Wirkung vorauszusehen ist. Sie wirkt nicht, wenn diese Wirkung auf den Wert des Produktivmittels durch ein Kartell oder durch eine gesteigerte Nachfrage in einem anderen Zweige der Verwendung des Produktivmittels ausgeschaltet ist». [«Бём-Баверк... считает, что не ценность, а обилие средств производства снижает в этих случаях („косвенно“) ценность продукта. Это очень хорошо обдумано. Но в любом случае это не более верно, чем фраза: не ценность продукта, а потребность в продукте влияет на ценность средств производства. Несомненно обратное: не ценность, но и не обязательно обилие. Обилие средств производства влияет на вероятную ценность продукта, в особенности на его вероятное количество, только если оно перед тем повлияло на ценность средств производства или если можно предвидеть это влияние. Это не работает, если это влияние на ценность средства производства удалено картелем или растущим спросом в другой сфере использования средства производства». (нем.)] (Dr. Karl Adler, «Kapitalzins und Preisbewegung». Verl. von Dunker u. Humblot. München u. Leipzig 1913, S. 13–14 (Fussnote).
понизятся цены на выделываемые из меди продукты. Правда, и на это у Бём-Баверка имеется возражение. А именно, он указывает на то обстоятельство, что ценность благ «высшего порядка» управляется не той ценностью благ «низшего порядка» какую они имеют в данный момент, а той, которую они будут иметь при увеличившемся количестве вступивших в производственную сферу средств производства1. Однако, если вообще расстояние между средствами производства и продуктами потребления настолько велико, что даже сами сторонники теории предельной полезности сомневаются в правильности положения о зависимости ценности производительных средств от ценности продукта2, то в данном случае, при изменении количества производительных средств, выброшенных на рынок, совершенно очевидно, что установить такую зависимость, о которой говорит Бём, нельзя. Здесь мы можем противопоставить утверждениям Бём-Баверка его же собственные положения, вполне достаточные для того, чтобы выяснить данный вопрос… «Если мы исследуем, — пишет Бём, — какую ценность имеют… производительные средства, то найдём, что ценность эта определяется предельною пользою предельного продукта A. Впрочем, в очень многих случаях нам не представляется надобности заниматься такого рода исследованием, В очень многих случаях мы уже заранее знаем ценность производительных средств, не выводя её шаг за шагом из её источника…» В примечании к этому месту мы находим следующее добавление: «В особенности существование разделения труда и обмена много способствует тому, что и ценность промежуточных продуктов нередко (!) устанавливается самостоятельно»3.
К сожалению, Бём-Баверк не развивает своей мысли и не показывает нам, почему разделение труда и обмен оказывают такое решающее влияние на установление «самостоятельности» ценности производительных благ. В действительности дело происходит следующим образом: современное общество есть отнюдь не гармонически-развитое целое, где производство планомерно приспособляется к потреблению; производство и потребление оторваны теперь друг от друга, это два различных полюса экономической жизни; оторванность производства от потребления
1 Ср. Exkurs VIII (Wert und Kosten), S. 258. Fussnote.
2 Scharling, «Grenznutzentheorie und Grenzwertlehre». Conrad's Jahrbücher, II F. Bd. 27, S. 25: «Die ganze Kette wird zu lang, als dass man diese Berechnung durchführen könnte» [«Вся цепочка становится слишком длинной, чтобы можно было выполнить этот расчёт» (нем.)].
3 Бём-Баверк, «Основы», стр. 103–104; примеч. на стр. 106. Курсив наш.
выражается, между прочим, и в таких хозяйственных потрясениях, как кризисы. Сами агенты производства отнюдь не ставят оценок своих продуктов в зависимость от «предельной полезности» — так обстоит дело, как мы видели выше, даже с продуктами потребления; ещё ярче проявляется та же черта в сфере производства средств производства. Анархически построенное общество, связность отдельных производственных частей которого отнюдь не есть планомерная связность, в конечном счёте регулируемая общественным потреблением, ведёт неизбежно к тому положению вещей, которое можно условно охарактеризовать, как «производство для производства». А последнее обстоятельство, в свою очередь, формирует психику агентов капиталистического производства (анализ которой и составляет задачу Бём-Баверка) совершенно иначе, чем предполагает этот последний. В самом деле, начнём с оценок продавцов средств производства. Это — капиталисты, капиталы которых вложены в те отрасли производства, которые занимаются изготовлением средств производства. Чем определяется оценка производимых средств производства со стороны владельца данного предприятия? Конечно, он оценивает свой товар («производительные блага») отнюдь не по предельной полезности продукта, производимого при помощи этого товара; он оценивает свой товар в зависимости от той цены, которую он может получить за него на рынке, другими словами, он оценивает его, в терминах Бёма, по субъективной меновой ценности1. Предположим теперь, что у данного «производителя» вводится новая техника и расширяется производство: теперь он в состоянии будет выбросить бо́льшую массу своего товара — средств производства — на рынок. В какую сторону изменится при этом оценка единицы товара? Она, конечно, понизится. Но понизится она в его глазах не потому, что падут цены на продукты, изготовляемые из его товара, а потому, что он будет стремиться понизить эти цены, чтобы путём пониженных цен отбить покупателей у своих конкурентов и тем самым получить бо́льшую массу прибыли.
Обратимся теперь к другой стороне, к покупателям. В нашем случае покупателями будут капиталисты из того подразделения промышленности, которое производит средства потребления при помощи средств производства, покупаемых у капиталистов
1 «Высотою рыночной цены, какую может получить каждый производитель sa свой продукт, определяется высота субъективной меновой ценности, какую он придаёт продукту…» (Бём-Баверк, «Основы», стр. 208).
первого подразделения (производство средств производства). Оценка их будет, конечно, считаться с предлагаемой ценой продукта; но эта предполагаемая цена продукта может, в крайнем случае, служить лишь верхней границей; практически оценка средств производства всегда ниже, и та величина, на которую понижается оценка средств производства со стороны покупателей, в нашем примере есть не что иное, как некоторый корректив к прежней цене, вызванный появлением на рынке большего количества этих средств производства.
Такова действительная, а не выдуманная психология агентов товарного производства. На деле, следовательно, ценность средств производства устанавливается более или менее самостоятельно, и изменение ценности средств производства происходит хронологически ранее, нежели изменение ценности продуктов потребления. Анализ, следовательно, необходимо вести так, чтобы исходным пунктом были именно ценностные изменения в сфере производства средств производства.
Здесь следует отметить одну очень важную логическую ошибку. Выше мы видели, что ценность средств производства определяется, по Бём-Баверку, через ценность продукта; «в конечном счёте» решающим моментом является предельная полезность предельного продукта. Чем же определяется высота этой предельной пользы? Мы знаем уже, что высота предельной пользы находится в обратном отношении к количеству оцениваемого продукта; чем больше единиц данного рода благ, тем ниже падает оценка каждой единицы «запаса», и обратно. Естественно возникает вопрос о том, чем же определяется, в свою очередь, это количество. А на это наш профессор отвечает: «Масса предназначенных для продажи товаров сама… определяется… в особенности высотою издержек производства. Чем выше издержки производства данного товара…, тем относительно ниже число экземпляров этого товара»1. Таким образом, получается следующее «объяснение»: ценность производительных благ («издержки производства») определяется через ценность продукта; последняя зависит от количества продукта; количество продукта определяется издержками производства. Короче, издержки производства определяются издержками производства, и мы снова видим перед собой одно из «кажущихся объяснений», которыми так богата теория австрийской школы. Бём-Баверк попадает в тот самый ложный круг, в котором, по его совершенно справедливому
1 «Основы», стр. 183–184.
утверждению, находится до сих пор старая теория издержек производства1.
В заключение скажем ещё несколько слов об общей формуле, которую Бём даёт для ценности средств производства. Как мы знаем, «ценность единицы производительных средств определяется предельною пользою и ценностью продукта, имеющего наименьшую предельную пользу среди всех продуктов, на производство которых хозяйственный расчёт позволил бы употребить эту единицу производительных средств». Если мы возьмём теперь капиталистическое производство, то тотчас же увидим, что «хозяйственный расчёт», о котором говорит Бём-Баверк, предполагает уже заранее данной категорию цены2. Это опять-таки ошибка, «имманентная» всей австрийской школе и вытекающая, как мы подробно доказывали выше, из непонимания роли общественных связей в образовании индивидуальной психологии современного «экономического человека».
6. Итоги
Мы можем подвести итог разбору теории субъективной ценности, вкратце разобрав ту теорию цены, которая предлагается нам со стороны австрийской школы. В самом деле, ведь цена рассматривается Бём-Баверком, как некоторая результирующая субъективных оценок, сталкивающихся в процессе обмена на рынке. При выводе этой равнодействующей Бём-Баверку приходится насчитывать ряд факторов, принимающих участие в её образовании, которые касаются, главным образом, содержания, т. е. числовой определённости, субъективных оценок борющихся на рынке покупателей и продавцов. Вскрывая противоречивость и негодность утверждений Бёма относительно этих «факторов», мы кратко суммируем те критические замечания, которые были подробно развиты в предыдущем изложении.
Но предварительно нам следует несколько остановиться на
1 Ср. с этим Н. Шапошников, «Теория ценности и распределения», стр. 37, 38. Там же ссылка на Stolzmann'а и Мануйлова.
2 Ср. G. Eckstein в «Neue Zeit», XXVIII, Bd. I, S. 371. Бём сам пишет: «Лесоторговец, желающий купить лесу на клёпки для бочек, очень быстро справится с определением ценности, какую имеет для него лес: он высчитает, сколько клёпок можно из него сделать, а что стоят клёпки… в данный момент на рынке — это ему уже известно; об остальном ему беспокоиться нечего» (Бём-Баверк, «Основы», стр. 97–98). Лесоторговец, конечно, «справится» и «беспокоиться ему нечего». Но вот о Бёме сказать этого отнюдь нельзя.
том изображении механизма менового процесса, которое даёт Бём-Баверк. Бём-Баверк рассматривает процесс обмена в порядке возрастающей сложности его условий; здесь у него получаются 4 случая: во-1-х, изолированный обмен; во-2-х, одностороннее соперничество между покупателями; в-3-х, одностороннее соперничество между продавцами и, наконец, в-4-х, «обоюдное соперничество», т. е. тот случай, когда налицо имеется и конкуренция между продавцами, и конкуренция между покупателями.
Для первого случая (изолированный обмен) получается очень простая формула, а именно: «при изолированном обмене между двумя лицами цена устанавливается в пределах между субъективною оценкой товара со стороны покупщика, как максимумом, и оценкою товара со стороны продавца, как минимумом»1.
Для второго случая (конкуренция между одними покупателями) Бём-Баверк даёт такую формулу: «При одностороннем соперничестве между покупателями продаваемую вещь покупает наиболее сильный конкурент, то есть тот, который оценивает вещь, по отношению к предлагаемому в обмен товару, всего выше, а цена движется между оценкой вещи купившим её конкурентом, как максимумом, и оценкой её самым сильным из остальных побитых конкурентов, как минимумом, — причём сохраняет своё значение и другой, второстепенный минимум цены, заключающийся в оценке продаваемой вещи самим продавцом»2.
Аналогичное положение имеется и в третьем случае, т. е. при одностороннем соперничестве между продавцами: а именно, здесь пределы, в которых будет колебаться цена, определяются наименьшей оценкой со стороны самого сильного (или, как выражается Бём, обладающего «наибольшей обменоспособностью») продавца и той оценкой, которая имелась у наиболее сильного из побитых конкурентов.
Наибольший интерес представляет, конечно, четвёртый случай, т. е. конкуренция и между продавцами, и между покупателями. Этот случай играет роль типичного примера меновых сделок при сколько-нибудь развитом меновом хозяйстве. Для этого случая Бём даёт схему, где имеется десять покупателей, из которых каждый хочет купить одну лошадь, и восемь продавцов, из которых каждый хочет продать одну лошадь. Цифры обозначают числовую величину соответствующей оценки.
| Покупатели: | Продавцы: | ||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| A1 | оценивает | лошадь | в 300 | флор. | B1 | оценивает | свою лошадь | в 100 | флор. |
| A2 | " | " | 280 | " | B2 | " | " | " | 110 |
| A3 | " | " | 260 | " | B3 | " | " | " | 150 |
| A4 | " | " | 240 | " | B4 | " | " | " | 170 |
| A5 | " | " | 220 | " | B5 | " | " | " | 200 |
| A6 | " | " | 210 | " | B6 | " | " | " | 215 |
| A7 | " | " | 200 | " | B7 | " | " | " | 250 |
| A8 | " | " | 180 | " | B8 | " | " | " | 260 |
| A9 | " | " | 170 | " | |||||
| A10 | " | " | 150 | " | |||||
Пусть покупатели начинают с цены в 130 флоринов. Ясно, что по такой цене могли бы купить лошадей все 10 покупателей, тогда как со стороны продавцов только двое (B1 и B2) могли бы согласиться на подобную сделку. При таких условиях очевидно, что меновой акт не может реализоваться, ибо продавцы неминуемо будут пользоваться конкуренцией между покупателями, и цена должна будет идти вверх; точно так же и конкуренция между покупателями не позволила бы только двоим покупателям совершить сделку на 130 фл. При дальнейшем повышении цены число конкурентов со стороны покупателей должно сокращаться. В самом деле, при цене в 150 фл. отпадает покупатель A10, при цене в 170 фл. отпадает A9 и т. д. Но, с другой стороны, чем более сокращается число покупателей, тем более возрастает число продавцов, которым возможно, с точки зрения хозяйственного расчёта, принять участие в меновом акте. При цене в 150 фл. может продать лошадь B3; при цене в 170 фл. — B4 и т. д. При цене в 200 фл. конкуренция между покупателями ещё продолжает действовать. Положение дел принимает, однако, другой оборот при дальнейшем повышении. Пусть цена поднимается выше 210 фл. Тогда спрос и предложение взаимно уравновешиваются. Выше 220 цена подняться не может, ибо тогда был бы исключён покупатель A5, и конкуренция между продавцами заставила бы цену понизиться; в нашем конкретном случае цена не может, в сущности, подняться и до 215, так как тогда на 6 продавцов приходилось бы всего 5 покупателей. Таким образом, цена устанавливается в границах между 210 и 215 флоринами.
Отсюда следует: во-1-х, что «совершить меновую сделку, т. е. купить или продать, действительно удастся с той и с другой стороны конкурентам, обладающим наивысшей обменоспособностью, а именно, — тем из покупателей, которые оценивают
товар всего выше (A1–A5), и тем из продавцов, которые оценивают товар всего ниже (B1–B5)»1.
Bo-2-x. «В меновую сделку фактически вступает с той и с другой стороны столько лиц, сколько получается пар, если разместить попарно желающих купить и продать по степени их обменоспособности в нисходящем порядке, — пар, из которых в каждой покупатель оценивает товар, по отношению отдаваемой в обмен на него вещи, выше, нежели продавец»2.
В-3-х. «При обоестороннем соперничестве, границы, в пределах которых устанавливается рыночная цена, определяются сверху — оценками последнего из фактически вступающих в меновую сделку покупателей и наиболее сильного по своей обменоспособности из устранённых конкуренцией с рынка продавцов, а снизу — оценками наименее сильного по обменоспособности из фактически заключающих меновую сделку продавцов и наиболее сильного по обменоспособности из неимеющих возможности вступить в меновую сделку покупателей»3. Если назвать выше определённые пары «предельными парами», то получится такая формулировка закона цен: «Высота рыночной цены ограничивается и определяется высотою субъективных оценок товара двумя предельными парами»4.
Таков механизм конкуренции, т. е. процесс образования цен, взятый с его формальной стороны. По существу дела, это не что иное, как развёрнутая формулировка давно известного закона спроса и предложения. Поэтому нас интересует гораздо более не эта формальная сторона дела, а самое содержание его, т. е. количественная определённость менового процесса. Но предварительно ещё одно небольшое замечание. Определяя «общие правила», которыми будут руководствоваться агенты обмена, Бём-Баверк формулирует три таких «правила»: «во-1-x, он (т. е. участник меновой сделки. Н. Б.) вступит в меновую сделку вообще только в том случае, когда обмен приносит ему выгоду; во-2-х, он предпочтёт скорее совершить сделку с большей, нежели
1 «Основы», стр. 154.
2 Ibid., стр. 155–156. Под «обменоспособностью» (Tauschfähigkeit) Бём-Баверк разумеет отношение между оценками получаемой и отдаваемой вещи. «Таким образом, вообще говоря, наивысшей обменоспособностью обладает тот из участников, который оценивает свою собственную вещь всего ниже по отношению к другим обмениваемым вещам, или, что то же самое, — который оценивает нужную вещь всего выше по отношению к предлагаемой за неё собственной вещи» (Основы, 143).
3 Ibid., 156.
4 Ibid., 157.
с меньшей выгодой; в-3-х, наконец, он предпочтёт совершить меновую сделку с меньшей выгодой, нежели совсем отказаться от обмена»1. Из этих трёх «общих правил» первое неверно. А именно, могут быть случаи, когда продавцы вступают в обмен, терпя убыток, и действуют по «правилу»: лучше меньший убыток, чем больший убыток. Это бывает в тех случаях, когда капиталисты вынуждены рыночной конъюнктурой продавать свой товар по цене, более низкой, чем издержки производства. Сам Бём-Баверк говорит в другом месте, что только «сентиментальный глупец» (sentimentaler Tor) отказался бы при таких условиях от продажи своего товара. Здесь первоначальная оценка продавца, с которой он является на рынок, отступает перед стихийной силой рыночной конъюнктуры и заставляет его заключать сделку с явным ущербом для его предприятия.
Перейдём теперь к факторам, определяющим — в рамках вышеописанного формального «закона цен» — высоту этих цен. Таких факторов Бём-Баверк насчитывает шесть: 1) число желаний или требований, относящихся к товару; 2) абсолютная величина объективной ценности товара для покупателей; 3) абсолютная величина субъективной ценности денег для покупателей; 4) количество товара, предполагаемого для продажи; 5) абсолютная величина субъективной ценности товара для продавцов; 6) абсолютная величина субъективной ценности денег для продавцов. Рассмотрим, чем, в свою очередь, определяется по Бём-Баверку каждый из этих факторов в отдельности.
1. Число желаний, направленных на товар. По поводу этого фактора Бём пишет: «Относительно этого фактора мало можно сказать такого, что не разумелось бы само собою. На него оказывают, очевидно, влияние, с одной стороны — размеры рынка, с другой — характер данной потребности… Впрочем, — и это единственное замечание теоретического характера, которое нам придётся здесь делать, — не всякий желающий обладать товаром, в силу своей потребности в нём, является вместе с тем и человеком, желающим купить этот товар… Бесчисленное множество людей, нуждающихся в известных материальных благах и желающих обладать ими, тем не менее добровольно (!) устраняются от участия в обмене, так как у них оценка денег, при предполагаемом состоянии цен на рынке (наш курсив. Н. Б.), настолько превышает оценку товара, что они заранее оказываются лишёнными экономической возможности заключить меновую сделку»2.
Таким образом, «число желаний» определяется, как число желаний вообще минус число заранее самоустраняющихся, а это последнее определяется в зависимости от рыночных цен, определение которых должно быть дано, в свою очередь, в зависимости от «числа желаний».
2. Оценка товаров покупателями. «Высота ценности — пишет по данному пункту Бём-Баверк — определяется, вообще, величиною предельной пользы»1. Выше мы подробно разбирали это положение и нашли, что покупатели отнюдь не оценивают товаров по их предельной пользе. Корректив же самого Бём-Баверка — его теория субституционной ценности — есть не что иное, как теоретический круг.
3. Субъективная ценность денег для покупателей. Замечания Бём-Баверка по этому вопросу сводятся к тому, что, «вообще говоря, в глазах более богатых людей субъективная ценность денежной единицы будет меньше, в глазах более бедных — больше»2. По существу же теория денег состоит в том, что субъективная ценность денег — и для продавцов, и для покупателей — есть их субъективная меновая ценность, которая опять-таки зависит от слагающихся на рынке товарных цен. Таким образом, и этот «фактор образования цен» объясняется через цены.
4. Количество товара, предназначенного для продажи. Здесь действуют, по Бём-Баверку, следующие причины: a) естественные условия (напр., ограниченное количество земли); b) социальные и правовые отношения (монополии всякого рода); c) «в особенности» же — высота издержек производства. Но эта высота издержек производства не находит себе, как мы видели выше, никакого объяснения в теории Бём-Баверка, так как, с одной стороны, она определяется предельной полезностью продукта, а с другой стороны, она определяет эту последнюю.
5. Субъективная ценность товара для продавцов. Тут у Бёма имеются две формулировки: первая — «непосредственная предельная польза и затем субъективная потребительная ценность, какую имеет один экземпляр в глазах продавца, в большинстве случаев бывают крайне низки»3. Эта формулировка, как мы подробно доказывали выше, не соответствует действительности, так как оценка продаваемых товаров по полезности отсутствует совершенно, т. е. математически равна нулю. С другой стороны,
очевидно, что продавцы оценивают свой товар, и оценивают вовсе не «крайне низко». Тут выступает вторая формула Бёма: «Высотою рыночной цены — пишет он в другом месте — какую может получить каждый производитель за свой продукт, определяется высота субъективной (меновой) ценности, какую он придаёт продукту»1. Но эта формулировка теоретически ещё менее состоятельна, так как уже самое понятие субъективной меновой ценности противоречиво: будучи основой для выведения цен, оно эти цены предполагает данными.
6. Субъективная ценность денег для продавцов. «К этому фактору — говорит Бём-Баверк — приложимо в общем всё, что мы говорили выше относительно субъективной ценности денег для покупателей. Только у продавцов ещё чаще, чем у покупателей, наблюдается то явление, что ценность, какую имеют в их глазах деньги, определяется не столько общим имущественным положением их, сколько специальными нуждами в наличных деньгах»2. Здесь следует, таким образом, различать два момента: во-1-х, оценку денег в зависимости от «общего имущественного положения»; она складывается, в свою очередь, из двух факторов: количества денег, имеющегося у их владельца, и товарных цен; во-2-х, оценку денег в зависимости от «специальных нужд», т. е. рыночной конъюнктуры, которая опять-таки есть не что иное, как известное состояние рыночных цен. Таким образом, специфическая природа денег, как меновой ценности, не позволяет объяснить явления денег с точки зрения полезности, и теория Бёма должна неминуемо вертеться в ложном кругу.
«В продолжение всего процесса образования цены — пишет Бём-Баверк — …нет ни одной фазы, нет ни одной черты, которая не сводилась бы, как к своей причине, к размерам субъективных оценок вещи участниками обмена, и потому мы с полным правом можем назвать рыночную цену равнодействующею сталкивающихся на рынке субъективных оценок товара и той вещи, в которой выражается его цена»3. Однако, как мы видели в первой главе, такая точка зрения принципиально недопустима: она игнорирует основной факт общественной связи между индивидуумами, связи, которая дана заранее и которая формирует индивидуальную психику, заполняя её общественным содержанием. Поэтому всякий раз, как теория Бёма берёт индивидуальные
мотивы, чтобы из них вывести социальное явление, этот социальный элемент, в более или менее скрытом виде, вводится уже заранее, и все построение становится ложным кругом, сплошной логической ошибкой, которая только по видимости может служить объяснением, в действительности же демонстрирует лишь полную бесплодность новейшей буржуазной теории. В самом деле, при разборе теории цены выяснилось, что из шести «факторов» образования её ни один не получил у Бём-Баверка удовлетворительного объяснения. Теория ценности Бём-Баверка оказалась бессильной объяснить явление цены. Своеобразный фетишизм австрийской школы, который привязывает её сторонникам индивидуалистические шоры и делает невидимыми для них диалектическую связь явлений, те общественные нити, которые тянутся от одного индивидуума к другому и только одни делают из человека «общественное животное», — этот фетишизм убивает в корне всякую возможность познать «структуру современного общества». Разработка этой проблемы по-прежнему остаётся за школой Маркса.